Дом шепотов - [13]

Сара сделала вид, что находится в полном экстазе, но Уэст ничего не замечал. Крутясь в кресле, он любовно поглаживал вещи кончиками пальцев.

– Вы, конечно же, видите недостаток всего этого? – вздохнул он. – Тут тихо… тут мертво. В этих сценах ничего не происходит. Это «воссоздание». С Рексом Фейнисом все будет по-другому. У нас будет запись. Я перезапишу ее на нестираемый диск, и каждый раз, когда посетитель будет входить в комнату, будут раздаваться голоса двух спорящих мужчин… Представляете? Это как если бы кто-то записал треск, который раздался, когда в борт «Титаника» врезался айсберг. Рекс и Владек разговаривают, обмениваются идеями, шутят… и вдруг глухой шум, падающие вещи… И в этом адском грохоте они произносят свои последние слова. Последние…

Его голос начал подрагивать.

– Где документы? – спросила Сара, боясь, что с Уэстом случится нервный припадок.

5

Сара покинула поместье с чувством глубокого облегчения, сжимая в руке чемоданчик из нержавеющей стали. Вообще-то она спокойно относилась к эксцентричным персонажам – в киношной тусовке лучше оставаться терпимой, иначе ты обречена на полное одиночество! – но от мрачной энергии, исходящей от Адриана Уэста, у нее по спине бежал холодок.

Она решила заехать к Антонии Рошель, с которой уже работала над разными реставрационными проектами. Антония происходила из хорошей семьи (окончила Корнуэльский университет!), но из-за страсти к кино порвала со своими родителями, богатыми бостонскими буржуа. Рыжая, чудовищно близорукая девушка уверяла всех, что ее предки бежали из Франции после революции, чтобы не закончить жизнь на гильотине. Ее настоящее имя, утверждала она, Мари-Антуанетта де Ля Рошель, и она могла бы – если захотела – кичиться титулом маркизы. Сара не знала, была ли в этом хоть крупица правды. В Голливуде, общаясь с актерами, многие в конце концов начинали путать реальность и фантазию. Антония была неуравновешенной, всего за час переходила от радостного энтузиазма к самой глубокой депрессии, но при этом обладала невероятным талантом реставрировать самые испорченные произведения искусства. Она могла восстановить полотно мастера, изодранное в клочья, или склеить вазу эпохи Мин так, что ее вмешательство не искажало произведение. Сара познакомилась с Антонией три года назад, на площадке, во время какого-то праздника. Ее тотчас же очаровала эта странная женщина, которая за секунду превращалась из дикой кошки в комнатную собачку. Было в Антонии что-то трогательное, особенно когда она старалась казаться вульгарной или цедила ругательства с наивностью девочки из хорошей семьи, пытающейся опуститься до грубости. Что бы она ни делала, природа брала свое. Как только она переставала следить за каждым своим жестом, то тут же обретала говорок шикарных кварталов и дорогих пансионов. Неряшливость ее одежды тоже роли не играла – все равно ей не удалось бы скрыть природную аристократическую грацию, которой был наполнен каждый ее жест. Антонии достаточно было просто кивнуть или рассеянно взмахнуть рукой, как все тут же догадывались о ее происхождении. Ее богемность была всего лишь маской, ругательства – притворством молоденькой маркизы, переодевшейся в костюм корсара на время костюмированного бала.

Через час Сара уже звонила в дверь Антонии Рошель. Рыжеволосая барышня обитала на Сансете, в ветхом строении, закованном в решетки и железные двери, когда-то служившем логовом ювелира. Все эти меры предосторожности оказались для нее как нельзя более кстати – ведь иногда ей приходилось хранить у себе невероятно ценные вещи.

Квартира вся провоняла лаком и скипидаром и была завалена флакончиками, горшками, тысячей разных кистей.

Антония – высокая стройная девушка с лисьей мордочкой, усыпанной веснушками, – была одета в свободную блузу, усеянную разноцветными пятнами и пахнущую льняным маслом.

Сара объяснила ей причину своего прихода. Чтобы ее заинтриговать, она набросала загадочный портрет Адриана Уэста.

Хмурая Антония почесала рыжую гриву кончиком кисточки.

– Я скептически отношусь к коллекциям такого типа, – произнесла она. – Мужики вроде твоего прекрасного Адриана – ужасные простофили. Сотня подобных профанов в наших пятидесяти штатах покажут тебе с тысячью предосторожностей платьице, расшитое мехом, которое было на Мэрилин во время ее свадьбы с Джо Ди Мадджо в 1954-м. Каждый из них убежден, будто владеет настоящим, одним-единственным, тем, в котором Мэрилин потела, которое впитало запах ее духов и все такое прочее. И ни один из них не в состоянии признать, что это дурацкое платье было воспроизведено в сотне экземпляров всеми изготовителями фальшивок в Калифорнии и что их должно продаваться из-под полы по меньшей мере по шесть штук в неделю!

– Мне необходима твоя помощь, – настаивала Сара. – Открыть контейнеры – все равно что сунуть руки в развалины античного храма, разрушенного метеоритом. Сплошное крошево. Мне с этим не справиться.

– Давай начистоту, – произнесла Антония, сдвигая на лоб свои огромные очки. – Что ты собираешься делать? Хочешь состряпать липу? Знаешь, это вполне возможно… У какого-нибудь старьевщика можно разыскать магнитофон «Филко» и разыграть сцену разговора Рекса Фейниса с приятелем с помощью двоих имитаторов. У меня есть на примете отличная парочка. Диалог я в состоянии написать сама… Понадобится только немного звуковых эффектов, чтобы изобразить землетрясение, – и дело в шляпе. Уэст получит запись, а мы – деньги.