Дом с вишневыми ставнями - [35]

Герберт, расплескав кофе, повернулся к Марте:

– Простите, как вы сказали? Джулия? А фамилия?

Марта, замявшись, назвала и фамилию.

Герберт взял куртку со спинки стула и, не глядя ни на кого, вышел из дома. Берта со страхом смотрела ему вслед. Это имя было ей уже знакомо, она узнала его из разговоров с фрау Матильдой. Как такое возможно? Джулия, невеста Герберта, работает вместе с Мартой? Та самая Джулия, которая исчезла из его жизни два года назад?

Берта торопливо стала объяснять Марте, в чем дело, а та, в свою очередь, судорожно искала листок с именем от Джулии. Она раскрыла его и прочла имя: «Герберт».

Марта глубоко вздохнула, она чувствовала себя невероятно расстроенной. Не так Герберт должен был узнать о своей невесте.

Эленор хотела догнать ошарашенного Герберта, но дочь ее сдержала:

– Пусть побудет один.

Эленор участливо заглянула ей в глаза:

– А как же ты, Берта? Я думала, что все идет к помолвке.

Берта задумчиво теребила прядь волос.

– Возможно, Герберт и думал о помолвке, но не я. У меня к нему по-прежнему лишь дружеские чувства. Я не хотела быть его женой.

Марта услышала обрывки их разговора и с удивлением осознала, что эти слова словно предназначены для нее. Она отчетливо поняла: она никогда не хотела быть женой Джонатана. Майкл со своей обаятельной улыбкой все больше очаровывал ее, и Марту это немного пугало. А как с ним было интересно и спокойно! Марта перестала что-либо понимать.

Герберт тем временем шел и шел, пока не оказался в альпийском предгорье, где в сладкой росе купались полевые цветы. И там, наконец, он дал выход своим чувствам и душераздирающе закричал.

Его крик эхом отозвался в горах и вернулся к нему. Он вздрогнул и стал яростно отбиваться от него, размахивая руками по воздуху. В конце концов он устал и сел, обхватив голову руками. Ветер гладил его по волосам и успокаивал.

Герберт никогда еще не был в такой растерянности. Он ощущал тупую боль, чувствовал себя обманутым. Все это время, пока он старался забыть Джулию, вычеркнуть ее из своего сердца и памяти, она спокойно жила и работала в Мюнхене, не прислав ему ни единого письма, даже не известив его о том, что у нее все хорошо. Разумеется, он хотел порадоваться, что Джулия жива и здорова. Но пока эта радость находилась на самом дне его души, а сверху ее закрывали злость и обида.

Солнце уже стояло высоко в горах, а он по-прежнему одиноко сидел среди высокой травы, обхватив колени и глядя в одну точку.

Глава 35.

Август надел свою широкополую шляпу, украшенную спелой малиной, румяными яблоками и янтарными грушами. Воздух был прозрачным и нежарким, вдоль полей отдыхали стога свежего золотого сена, изредка на дороге встречались местные фермеры, которые везли на рынок щедро груженные прицепы с корзинами фруктов и ягод.

Герберт усердно работал, занимаясь новой скрипкой, и ближе к обеду решил выйти из дома и перекусить на свежем воздухе. Он поставил на скамейке тарелку с сыром, помидорами, хлебом, нарезанным мясом, принес кофе. Но не успел он приняться за еду, как увидел идущую в его сторону девушку. Она была одета в терракотовое платье и серый жакет, ее шоколадные длинные волосы развевались на ветру. Она шла робко, нерешительно.

Герберт пригляделся и узнал в ней Джулию. Он смешался, его плечи опустились, лицо помрачнело.

«Как я жестока!» – прошептала Джулия, глядя на него издалека. – «Два года он не знал, где я и что со мной, а я, как ни в чем не бывало, к нему с визитом. Наверное, он уже давно похоронил свои чувства».

Герберт задавал себе тот же вопрос. Он любил девушку, она исчезла из его жизни, но решила появиться в ней вновь. А он встретил Берту и готов был предложить ей выйти за него замуж, но чувствовал, что получил бы отказ.

Кем он был теперь для бывшей невесты? А она для него?

Внезапно Джулия осознала, как же невыносимо она тосковала по нему. Только бы сдержаться и не броситься ему навстречу. Она остановилась недалеко от него: такая прямая, сдержанная, гордая, красивая. Но в глазах у нее стояли слезы, и Герберт, ни слова не говоря, подошел и крепко обнял ее.

Так они стояли несколько минут, а может быть, часов.

Затем, когда оба успокоились, Герберт попросил рассказать ему, что произошло. Джулия говорила и плакала, каялась и просила прощения, а он почти не слышал ее.

В его душе робкими ростками зарождалось счастье. Слушать ее голос. Смотреть в ее блестящие от волнения глаза. Если бы тогда этой истории не произошло, она бы давно была его женой.

Они долго беседовали, а затем он пригласил ее в уже полюбившееся всем новое кафе в городе.

Он не мог поверить, что вновь чувствовал то, чего не было рядом с Бертой – у него было ощущение, что Джулия создана для него. Они понимали друг друга с полуслова, а когда они держались за руки, им казалось, что нет в жизни таких трудных ситуаций и споров, которые они не смогли бы разрешить.

– Теперь мы будем заново узнавать друг друга, – сказали они почти хором и рассмеялись.

Идя с Джулией за руку, Герберт размышлял – для кого же тогда создана Берта?

В это время в Мюнхене Марта с кем-то увлеченно говорила по телефону, и вид у нее был еще счастливее, чем у тех двоих.