Дом с привидениями - [40]

Петьке Маремухе удалось однажды попасть вместе с демонстрантами на такой балластный поезд. Он тоже ходил по берегу, пел песни, а потом, вернувшись, долго рассказывал, как хорошо купаться в Днестре, какое там славное, песчаное дно, какой отлогий берег, без ям и обрывов, куда лучше, чем в Смотриче.

Петька божился, что с нашего берега отлично видна Бессарабия, он говорил, что на него даже закричал румынский солдат.

Что и говорить – я с завистью слушал рассказ Маремухи. Мне очень хотелось побывать на Днестре самому, но я не думал, что это случится так скоро.

Ехали мы долго, миновали сонное село с белыми хатками среди деревьев, мелькнул на околице у колодца высокий, поднятый к темному небу журавель. Шершень дернул вожжи, мы бесшумно свернули с мощеного тракта на проселочную дорогу, и здесь я почувствовал, что близок Днестр. Оттуда, с горизонта, лежащего перед нами, где звездное и уже чистое от дождевых туч небо соединялось с черными холмами, потянуло влагой. Земля под нами была уже сухая, дождь здесь не падал, и я понял, что сыростью тянет от Днестра.

Вскоре, как только мы перевалили через бугор и поехали вниз, провожаемые далеким лаем собак, я увидел белую полосу речного тумана. Туман стлался низко над Днестром, сворачивал влево и пропадал за поворотом реки далеко в приднестровских оврагах. Похоже было, что совсем недавно кто-то промчался перед нами на горящей арбе с сеном, и густой дымный след указывал дорогу неизвестного возницы.

Чем ближе мы подъезжали к Днестру, тем становилось холоднее, и я уже подумал было, не надеть ли пальто, как вдруг из оврага вынырнула первая белая хатка.

– Ну вот и приехали, – сказал сидевший рядом со мной курсант.

– Отставить песню! Селян побудите, – донесся с задней подводы голос Полевого.

Песня замолкла, и сейчас был слышен только скрип колес нашего обоза.

Село тянулось долго, хаты были разбросаны на буграх, далеко одна от другой. Почуяв знакомые места, весело заржала наша левая коренная, и Шершень ласково хлопнул ее вожжой по крупу.

– Это и есть совхоз, а, дядько? – спросил я Шершня.

– Ага, хлопчик, – ответил он. – До революции тут была панская экономия, а теперь – совхоз.

Подвода остановилась перед высокими железными воротами, за ними виднелись какие-то строения, сад.

Шершень спрыгнул с облучка и, подойдя к воротам, постучал в них кнутом.

– Диду! – закричал Шершень.

За решеткой ворот показался сторож с винтовкой за плечом.

– Это ты, Шершень? – спросил он неуверенно.

– Я, я. И гостей привез. Открывай быстрее, – откликнулся Шершень и зазвенел цепью, закрывающей ворота.

Как только обе их половинки разъединились, мы сразу въехали во двор совхоза и остановились возле конюшни, откуда слышалось приглушенное ржанье лошадей. Хорошо после долгой дороги спрыгнуть на твердую землю. Вокруг было тихо и тепло. К нам подъехали другие подводы; пока возницы распрягали лошадей, курсанты собрались вокруг Полевого.

– Вещи снимать, товарищ Полевой? – спросил кто-то.

– Погодите, – ответил Полевой и обратился к сторожу: – Дед, а заведующий где?

– Нет заведующего!

– Как нет?

– Заведующий поехал в Витовтов Брод.

– Давно?

– Да еще светло было. Гонец оттуда прискакал, и вдвоем они уехали. Не знаю, то ли правда, но люди в селе говорили, будто банда Мамалыги границу снова перешла. И всех партийных туда в район созвали.

– Товарищ начальник, если хотите, я разбужу Ковальского, – подойдя к Полевому, предложил Шершень.

– А кто он такой?

– Старший рабочий.

– Не стоит, пожалуй. Пусть спит. Мы с ним утром познакомимся, – ответил Полевой. – Ты вот лучше скажи, сеновал далеко здесь?

– Сеновал? А вон. Туточки сено прошлогоднее сложено, – махая кнутом в сторону длинного темного строения, сказал Шершень.

– Ну и чудно, – сказал Полевой. – Ночлег обеспечен, теперь как с ужином быть? И чайку выпить не мешало бы…

– Где же ты его сваришь, чай-то? – спросил кто-то хмуро.

– Ну, это пустяки, – ответил Полевой.

– Пустяки-то пустяки, а вот заварку не взяли, – сказал стоявший около меня высокий курсант.

– Правда?

– Верное слово, – подтвердил курсант.

– Худо, брат, дело, – печально сказал Полевой. – Какой же чай без заварки? Хотя… – И, заметив меня, неожиданно спросил: – Манджура?

– Да! – откликнулся я робко.

– Ты знаешь такое дерево – сливу?

Я молчал, думая, что Полевой меня разыгрывает.

– Да ты что – онемел? Сливу знаешь? Венгерку, например, или ренклод?

– Отчего ж, – ответил я тихо Полевому.

– Ну так вот, будь другом, беги в сад и наломай веток сливы. Только молоденьких. И почище. Понял?

– Понял, – ответил я и спросил у сторожа: – А где у вас сад?

– Вон за конюшней. Сперва баштан будет, за ним сад, – ответил сторож, попыхивая самокруткой.

Все деревья казались одной породы на фоне темного неба. Если бы кто другой приказал мне, я бы никогда не пошел сюда, но ослушаться приказа Полевого было трудно. И я, задирая голову, ощупывая листья на ветвях, долго отыскивал среди обкопанных фруктовых деревьев совхозного сада сливу. Липкие росистые лопухи хватали меня за ноги. Наконец уже на окраине сада я заметил молодое, стройное деревце, очень похожее на сливу. Чиркнул спичкой – в самом деле слива, да еще и не простая, а настоящий чернослив. Это я заметил по крупным созревающим плодам, которые заблестели в редкой листве, как только я зажег спичку.