Дом с привидением - [2]

— И никакие это не сказки! — обиделась Яночка. — Тут одна сплошная правда, я ничего не придумала. Я не виновата, что на нас свалилось наследство... проклятое, как его называет папа. Так что все лето шли сплошные производственные совещания и разговоры только о доме. И мы с братом тоже должны были участвовать, папа очень переживал, а мы не хотели, чтобы он чувствовал себя, как последняя падаль...

— Как что?!

— Папа сказал, что он чувствует себя, как падаль, вокруг которой собрались шакалы, гиены и прочие стервятники, которые только и ждут, чтобы его растерзать. Бабушка очень обиделась. Я не написала, но в доме еще есть бассейн с фонтаном, ну, не в доме, а в садике. Это мы с братом назвали бассейном, на самом деле лужица, образовалась потому, что труба протекает, а из трубы иногда бьет фонтанчик. Там проходит водопроводная труба, она не наша, ведет в соседний дом, мы слышали, как один водопроводчик говорил — совсем худая труба, давно менять пора. И когда жильцы из того дома включают краны, наш фонтанчик не бьет и лужица подсыхает, а если они водой не пользуются, у нас опять целое озеро образуется. А ремонтировать никто не хочет, не известно, кому труба принадлежит...

Учительница наконец поняла, что Яночка не сочиняет, в их семье и в самом деле произошли исторические события — наследство аргентинского родственника, собственный дом в Варшаве, при доме садик с бассейном, а в доме терраса, на которой можно загорать! Не каждый день случаются такие события в жизни ее учеников.

— И где же этот дом? — поинтересовалась она все еще недоверчиво.

— На улице Красицкого, район Мокотув. А садик выходит на две улицы, дом угловой.

Класс молчал, оторопело уставившись на Яночку, которая совершенно спокойно рассказывала о таких невероятных вещах. Нет, они знали, такое бывает, но в другой жизни. А чтобы вот здесь, в Варшаве... Учительница отказалась от попыток преодолеть свое непедагогическое любопытство и спросила:

— И чем же кончилось дело? К чему вы пришли на ваших производственных совещаниях?

— Кончилось тем, что папа согласился, и теперь мы приступаем к обменам. И сразу же к ремонту. А пока вынуждены ютиться по углам, зато потом места будет много, потому что этот дом очень большой. И старый.

— А насколько старый?

— По-разному.

— Это как же понимать — по-разному?

— Ну, по-разному... Он состоит из двух частей, так одной из них целых сто лет, может, даже и сто пятьдесят, а второй всего сорок восемь. Тот самый аргентинский покойник построил ее собственноручно, там все в очень хорошем состоянии, отремонтировать можно без проблем, раз плюнуть, если не пожалеть денег...

— Яночка, что за выражения!

— Это не я выражаюсь, так сказал один пан, который будет заниматься ремонтом.

— А сколько этажей в доме?

— Два. Но зато есть чердак. Вот он жутко нас интересует, потому что никто не знает, что там, на этом чердаке. Во время войны потерялся от него ключ, и с тех пор туда никто не заглядывал. А ходят слухи, что там какой-то человек повесился и висит до сих пор, но это не точно. Через замочную скважину ничего не разглядеть! А во время войны в доме жил какой-то немец. Ну, не настоящий немец, а такой... фокс...

— Фольксдойч?

— Ага, он самый. Так тому было до лампочки, что в доме делается.

— А ты откуда знаешь?

— Знаю, потому что бабушкина подруга прятала в его доме разные вещи, оружие и боеприпасы, и многое другое...

— Яночка, что ты такое говоришь? — перебила ее учительница. — Как можно прятать такие вещи в доме немца, пусть даже и ополячившегося?

— Нет, проше пани, все так и было. Бабушкина подруга, пани Агата, работала у этого немца приходящей уборщицей и в этом большом доме могла спрятать все, что угодно, никому бы и в голову не пришло, что в немецком доме партизаны свое оружие прячут. А на чердак и вовсе никто уже тысячу лет не заглядывал. Ну, может, не тысячу, а лет пятьдесят... И там может оказаться все, что угодно!

Класс слушал затаив дыхание, ни словом не перебивая, вопросы задавала одна учительница. На ее вопросы Яночка отвечала немного сбивчиво, но просто и бесхитростно, так что не приходилось сомневаться — говорит правду. Вот так неожиданно были нарушены монотонные школьные будни.

— А ты не приукрашиваешь? — пожелала убедиться учительница. — Может, сама все это придумала?

— Ведь вы же нам сказали — ничего не придумывать, описать жизнь такой, какова она в действительности, — снова обиделась Яночка. — А папа совсем не обрадовался дому, ни за что не хотел брать на себя эту обузу, но аргентинский покойник уперся, и ни в какую! Или мы берем все, или ничего, ему, этому покойнику, очень хотелось, чтобы весь дом перешел во владение наше фам... фамильное, потому как не только он, покойник, родился в этом доме, но и его дед здесь родился, и вообще все тут родились. Вот почему надо выселить из нашего фам... фамильного дома всех посторонних, оставить только фамилию, то есть родственников, и больше никого.

Учительницу настолько увлекла вся эта необычная история, что она махнула рукой на заранее составленный план урока и, чувствуя молчаливую поддержку класса, решила выяснить все до конца, успокаивая свою педагогическую совесть необходимостью знать жилищные условия своих учеников, ведь от этих условий так зависит успеваемость...