Дом с характером - [6]
— Безнадежно! — воскликнула Чармейн. — Где спальни? Где ванная?!
В воздухе послышался усталый голос дедушки Вильяма:
— Если вам нужны спальни и ванная, душенька, поверните налево сразу после того, как откроете дверь из кухни. Прошу вас, извините меня, если найдете, что там недостаточно чисто.
Чармейн обернулась и посмотрела в кухню через открытую дверь.
— Правда? — удивилась она. — Сейчас проверим.
Она попятилась назад в кухню и закрыла дверь перед собой. Потом снова с трудом открыла — она уже привыкла, что всегда приходится напрягаться, — и резко повернула налево, к косяку, не успев подумать, что ничего не выйдет.
Она очутилась в коридоре с открытым окном в дальнем конце. Ветер, влетавший в окно, нес с собой сильный горный аромат снега и цветов. Чармейн мельком увидела покатый зеленый склон и голубые дали, но, не теряя времени, уперлась плечом в ближайшую дверь и нажала ручку.
Дверь открылась без труда, как будто ею часто пользовались. Чармейн едва не упала — и тут ее охватило благоухание, от которого она мгновенно забыла ароматы за окном. Она застыла, задрав нос, и восторженно принюхалась. Это был восхитительный, чуть затхлый запах старых книг. Да их тут сотни, поняла Чармейн, оглядев комнату. Книги стояли на полках по всем четырем стенам, высились стопками на полу, громоздились на столе — по большей части старые, в кожаных переплетах, хотя на полу виднелись и книги поновее в ярких обложках. Судя по всему, это был кабинет дедушки Вильяма.
— О-ой… — сказала Чармейн.
Не обращая внимания на вид из окна — оно выходило в сад с гортензиями, — Чармейн бросилась разглядывать книги, лежавшие на столе. Это были большие, толстые, благоуханные книги, переплеты у некоторых застегивались на металлические застежки, как будто их было опасно открывать. Чармейн уже схватила ближайшую книгу, но тут заметила на столе лист плотной бумаги, исписанный нетвердым почерком.
«Моя дорогая Чармейн», — прочитала она и уселась в мягкое кресло за столом, чтобы прочитать остальное.
— Конечно, по побочной линии, — вслух произнесла Чармейн. — Получается, что он двоюродный дедушка тетушки Семпронии, а она замужем за дядей Недом, который папин дядя, только он уже умер. Жалко. Я думала, вдруг мне передались его колдовские способности. — И она вежливо сказала в пространство: — Большое спасибо, дедушка Вильям.
Ответа не последовало. Ладно, подумала Чармейн, и не надо. Это же был не вопрос. И она принялась изучать книги на столе.
Толстая книга, которую она схватила первой, называлась «Книга пустоты и отсутствия». Ничего удивительного, что, когда Чармейн открыла ее, страницы оказались пустыми. Но при этом Чармейн ощущала, как каждая пустая страница словно бы мурлычет и выгибается под пальцами от скрытой магии. Чармейн поскорее положила ее на место и взяла другую, под названием «Уолл. Руководство по астромантии». Эта книга тоже не оправдала надежд, поскольку в ней в основном содержались графики из черных пунктирных линий и россыпей красных квадратиков, которые выбивались за черные линии и складывались в различные узоры, а читать было почти нечего. И все равно Чармейн смотрела на них дольше, чем ожидала. Наверное, графики были гипнотические. В конце концов Чармейн все-таки отложила книгу — не без усилия — и обратилась к «Плодотворному чародейству высшей ступени», которое ей и вовсе не понравилось. Оно было напечатано убористым шрифтом и состояло из длинных абзацев, начинавшихся почти всегда примерно так: «Если мы экстраполируем выводы из наших предыдущих работ, то получим возможность применить обобщенный подход к паратипической феноменологии…»
Нет, подумала Чармейн. Похоже, не получим.
Она отложила и эту книгу и взялась за тяжелый квадратный том на углу стола. Назывался он «Дас Цаубербух» и был написан на каком-то иностранном языке. Наверное, на ингарийском, рассудила Чармейн. Но самое интересное, что эта книга служила пресс-папье для целой стопки писем со всего мира. Чармейн долго и с неуместным любопытством изучала их и все глубже и глубже проникалась уважением к дедушке Вильяму. Почти все письма были от других чародеев, которые просили у дедушки Вильяма совета по всяким волшебным тонкостям, — очевидно, считали его большим специалистом, — или поздравляли с последними магическими открытиями. Все до единого были написаны просто кошмарным почерком. Чармейн сдвинула брови, поджала губы и поднесла к свету самое кошмарное письмо.
— Кошмар! Как курица лапой! — произнесла вслух Чармейн и взялась за следующее письмо.
Значит, эльфов прислал сам король! «Ну-ка, ну-ка», — бормотала Чармейн, перетасовывая последние письма. Все они были написаны разными каллиграфическими почерками — было видно, что писавшие очень старались. И все они гласили примерно одно и то же, только разными словами: «Чародей Норланд, я мечтаю стать вашим учеником. Вы меня возьмете?» Некоторые предлагали дедушке Вильяму деньги. Один писал, что отдаст дедушке Вильяму волшебный перстень с бриллиантом, а другой… то есть другая, это была девушка, и она жалостным тоном умоляла: «Сама я не очень красивая, но сестра у меня хорошенькая, и она обещала выйти за вас, если вы согласитесь меня учить».
