Дом проклятых душ - [78]

До меня не сразу дошло, что это именно латинский шрифт, потому что сначала меня сбила буква P. Я принял ее за русскую эр, а это была латинская пэ. Потом я начал натыкаться на I, N, U, F, S и другие. На всех листках была какая-то нечитаемая абракадарбра, а вот латинские буквы стояли на отдельных листках. Ох как нескоро додумался я до того, что эти буквы напечатаны на листках не просто так, а обозначают законченную фразу. Вот эта фраза: «PRINCIPIUM ET FINIS», что означает по-русски «НАЧАЛО И КОНЕЦ». И когда я это понял, то вспомнил своих знакомых петербургских спиритов, у которых бывал незадолго до начала Мировой войны. У них было море всяких книг, касающихся всяческой мистики, начиная от новейшего издания «Практической магии» Папюса и кончая всяческими гримуарами, в первую очередь, конечно, Гримуаром Гонория и «Истинным гримуаром».. Среди них была необыкновенно старая книга на древнееврейском языке, которую ее владельцы почтительно называли настоящей «Черной книгой». Это была их величайшая драгоценность, которую они неохотно давали в руки посторонним. По моей просьбе они ее перелистали. Прочитать я ничего не смог, однако перед каждой нечитаемой главой имелся своего рода шмуцтитул [26], на котором была напечатана только одна буква. Если перелистать только шмуцтитулы, можно было прочесть два слова: «PRINCIPIUM ET FINIS». Значит, эти листы были вырваны из какой-то Черной книги… и я почти не сомневался, что другие листы, разбросанные по стенам там и сям, составляли ее содержимое.

Мне уже не узнать, кто и зачем разодрал эту книгу и налепил листы по стенам, однако я постепенно уловил некую закономерность в том, как были расклеены шмуцтитулы. Это был указатель пути! Указатель правильного пути, указатель выхода из проклятого дома! Надо идти от первой Р в слове «PRINCIPIUM» через предлог «ЕТ» к последней S в слове «FINIS».

Кстати, именно из комнаты, где была наклеена буква S, я выскочил на крыльцо и увидел человека, шедшего об руку с ведьмой…

Как она попала в тот мир? Наверное, так же, как и я, однако на лице ее не было страха.

Неужели этот путь был ей привычен? Но зачем ей понадобился тот человек в странной одежде? Блудить с ним по своей привычке?

Или мне все это почудилось?..

Я долго, баснословно долго блуждал по комнатам и коридорам, пока не уловил смысла в чередовании латинских букв. Я даже несколько раз выходил на верную дорогу, но рано или поздно меня постоянно сбивали повторы букв P, I, N. Нескоро я понял, что буквы одинаковые, но наклеены по-разному. Начинать надо с прямых, идти через косые к перевернутым… буква S и в прямом положении, и в перевернутом выглядит одинаково, поэтому она и обозначает выход.

Я понял, что надо запоминать, какая буква на листке, который наклеен у двери, через которую ты вошел. Буква S была наклеена рядом с той пугающей надписью-заклятием. Надписью, наполовину оборванной мной и где-то потерянной, надписью, которая полностью выглядела так: «oıɐmɓǝmиdu oıѣvоʚ oıоw ʎnˋиѣɓ ɐɓ ıqʚоvоɹ оɹǝ ѣʚɓ ɐн»…

Так вот, о латинских буквах! Если я понял смысл их чередований, это не значит, что я нашел выход из дома. Чтобы уйти к первой Р, необходимо дойти до S. А буква S мелькнула передо мной только однажды – и больше я так и не смог ее найти. Видимо, не суждено мне попасть в мою прежнюю жизнь, выбраться из покосившегося дома с петухом на крыше, вдохнуть ароматный ночной воздух, прислушаться к тишине и проводить взглядом прекрасный закат над Завитинкой.

Этот дом станет моим гробом.

Так я и не узнал, что имела в виду коза-старуха, когда говорила: «Судьба твоя была сюда приехать, чтобы костер разжечь. Другие в него дровец подбросят, но ты начало положишь, когда на Наташке женишься». Теперь уж не узнаю, конечно…

Мне больше нечего написать. Написать мне больше не о чем! Удивительным образом и карандашик исписался, я уже не пишу, а царапаю эти последние строки.

Надеюсь, Марусенька окажется права и мой правнук явится сюда, чтобы найти и прочесть мои записки. Надеюсь, они помогут ему ориентироваться в этом доме, найти то, что спрятано Донжей и что охраняет Иван Горностай, – и взять это.

Взять – и остаться живым…

Вот только неужели для этого ему придется сделаться убийцей? Неужели?.. Но тут я уже ничего не могу поделать. Вся надежда только на нее… не знаю, на кого, но о ней говорила Марусенька…

* * *

Маша проснулась рывком, мгновенно: кто-то лизал ее руку, и это прикосновение было таким настойчивым, таким требовательным, что она не могла на него не откликнуться.

Открыла глаза, осторожно высвободилась из объятий Горностая, который, не просыпаясь, свернулся калачиком, зябко обхватив руками плечи, села – да так и ахнула, увидев перед собой Гава.

Он преданно посмотрел на Машу, потом перевел взгляд на Горностая… и, если бы собаки могли хлопать глазами, Гав ими непременно захлопал бы, такое растерянное выражение появилось на его морде.

Маша положила руку на его голову.

– Понимаешь? – спросила тихо. – Это твой… это далекий потомок Ивана Горностая. Понимаешь?

Гав таращился на нее испуганно, и Маша подумала, что его напугали эти слова, а может быть, их просто не понял, не в силах был осмыслить… смысл этого взгляда она поймет потом, позже… а затем глаза пса стали прежними: ласковыми, преданными и в то же время печальными. Он еще раз лизнул Машину руку, а затем метнулся к двери – и исчез.