Дом проклятых душ - [48]

Вскоре он заметил, что черных коз в Завитой – две, причем невозможно было понять, где они живут. Одна из них иногда мелькала около дома Ермоленко – это была фамилия деда и бабки Машки Мироновой. Но эта козочка прибегала таясь, заглядывала из-за забора во двор – тотчас прибегала Агриппина Ефимовна, Машкина бабушка, поила козу, вычесывала из ее шерсти репешки, но тоже таясь, явно стараясь, чтобы никто ничего не видел.

Жука увидел ту козочку случайно и долго потом крался за ней, мечтая ее позвать – и боясь. Он ведь не знал, как зовут ту, с которой он любострастничал во сне, не знал, каким именем попытаться окликнуть козу. Вдруг она оглянулась, и Жука увидел, как сердито блеснули ее черные глаза.

Не та! У той были желтые.

Янтарные…

Жука тогда и огорчился, и обрадовался разом. Он не хотел, чтобы ту козочку, его козочку видел кто-то еще, пусть это всего лишь бабка Машки Мироновой.

А ночью к нему явилась его бесподобная любовница, назвала свое имя – Глафира, сказала, что другая коза – это ее сестра, которую зовут Марусенька, но от нее лучше держаться подальше, – и простилась с ним после бурных ласк. Но пред тем как исчезнуть, сообщила, что однажды позовет его, чтобы он мог получить то сокровище, что оставил ему почти триста лет назад его предок – разбойник Донжа.

Жука, конечно, наивно спросил, а нельзя ли уже теперь забрать сокровище.

– Еще не время, – покачала головой Глафира. – Ты должен вырасти, и должны вырасти те, кто поможет тебе снять с сокровища заклятие.

– И что, с ними придется делиться? – нахмурился Жука.

– Нет, оно достанется только нам с тобой, – пообещала Глафира. – Жди. Когда я тебя позову. Жди!

Прошло много лет, но Жука никогда не забывал Глафиру. Родители уехали из Завитой и сына с собой увезли. Конечно, отец в городе хорошую работу нашел, но настоящая причина была такая, какую и назвать стыдно.

Жуке проходу не давал какой-то пес бродячий. Он и раньше в Завитой появлялся. Неизвестно, кто его кормил-поил, но тогда он держался поодаль и на Жуку только рычал и зубы грозно скалил. А чем старше тот становился, тем больше ярился на него пес. Тварь такая! Однажды покусал – ну только что горло не перервал! Сколько уколов пришлось перенести, сколько страхов пережить! Шрамы до сих пор остались, через столько лет! Вот в основном из-за этого случая и уехали Жуковы в город, ведь вслед за этим псом все завитинские собаки на Жуку ополчились, будто их науськал кто.

Между прочим, недавно Жука с этой пакостью расквитался. Не без помощи Фирочки, которая помогла собачину в капкан заманить и рассказала Жуке, что это за пес, какой, так сказать, породы. Однако этот гад все же вырвался из капкана… наверное, подыхать пополз, Жука очень надеялся, что подохнет, давно же пора!

Жука не жалел, что уехал из Завитой: в городе жить гораздо интересней! Он только сначала опасался, что теперь Глафира его не найдет. Но это было глупо, конечно: ведь сон может присниться где угодно! Да, чем дальше в прошлое уходили их встречи с Глафирой, тем чаще он считал все это сном… Он жил обычной, нормальной, веселой, а порой и вполне счастливой жизнью. Женился на Галке Чатушкиной, с которой еще со школьных лет хороводился. Детей у них не было, да они оба и не больно-то их хотели. Галка была хорошей женой, но… обыкновенной. А ему хотелось фейерверка! Он погуливал от Галки. Но все его женщины были тоже – самые обыкновенные. Ни с кем он не испытывал даже подобия того, что чувствовал с Глафирой. Ни у кого не блестели так глаза, как у нее, да и таких желтых, нет, янтарных глаз он ни у кого не видел!

Как-то раз пришло ему в голову попытаться затащить в постель Машку. Просто так, для полноты ощущений! Но Машки он почему-то боялся… И чем дальше шло время, тем больше боялся! Оттого и держался от нее подальше, оттого и телефон ее заблокировал.

А потом ему снова приснилась Глафира.

Наконец-то!

Жука и ждать перестал, а она – вот она! Теперь он понял, как пуста была его жизнь без этих снов – и без мечтаний о сокровище! Глафира сказала ему, что время пришло… конечно, сказала потом, после того, как измучила его своим телом до стонов и криков. Эти стоны и крики ужасно перепугали Галку, которая решила, что мужу снится кошмар. Ага, побольше бы таких кошмаров увидеть!

Галину тогда Жука тоже подгреб под себя, такой бешеной энергией наполнил его секс с Глафирой. Но Галину он не видел – сияли перед ним желтые глаза Глафиры, вздрагивали ее твердые смуглые груди, звучал протяжный голос:

– Вре-емя! Вре-емя пришло! Те-ебе-е надо отыскать Ивана Горностая! Где-е хоче-ешь отыщи! И прие-езжай поскорее-ей в Завитую. Там встре-етимся!

В стародавние дни

У Донжи была в хозяйстве коза, у которой на днях козленок народился. Его Донжа на мясо пустил, а к козе вместо него отродий подложил.

Ничего, приняла их коза! Заботливо выкармливала, выпаивала, вылизывала да отогревала. Так они и росли в загоне для скота. Но возни с ними было немало: они ведь то козочки черные, которые весело скачут по загону и двору, то девчонки, которые везде лезут да суются – только и следи, чтобы их чужой глаз не увидел! Хорошо, что дом на отшибе стоял, да и какая-никакая колдовская слава, а пуще того – слава разбойничья о Донже все-таки шла: его соседи боялись да сторонились.