Дом потерянных душ - [2]

Мейсону уже приходилось слышать о произвольном внимании. Эту чрезвычайно полезную дисциплину армейские психологи вбивали в головы тех, кому предстояло участвовать в боевых действиях. Природа беспорядочна по своей сути, а организованное поведение человека — нет. Члены ИРА хотели, чтобы окружающие считали их хладнокровные убийства стихийными проявлениями героизма, хотя все прекрасно понимали, что действия были заранее отрепетированы и доведены до совершенства. Развитие произвольного внимания помогало обнаружить ничем не примечательную машину, слишком часто мелькавшую в зеркале заднего вида или приветливого человека то и дело попадавшегося на пути. Оно помогало определить победителя в толпе людей у игрального автомата или угадать ключевое слово кроссворда. А еще оно помогало спасти свою шкуру.

Опыт подсказывал Мейсону, что в картинке на кладбище было что-то неправильное, что-то явно было не так. Но стоило ему пристально вглядеться в толпу скорбящих, как нечто важное тут же ускользало от него, словно растворяясь в жарком мареве. Что само по себе было странным. Никакого марева не было и в помине! Но были убитые горем члены семьи, напоминавшие ходячих мертвецов, был явно напуганный священник, и были служащие погребальной конторы, все как один занемогшие от неизвестной хвори. Вот и среди девушек маячила лишняя фигура. Мейсон рискнул пошевелить рукой, чтобы протереть глаза, воспалившиеся от пыли и листьев, которые швырял ему в лицо ветер. И вдруг он почувствовал, как земля под ним пульсирует, словно кто-то хлопает в холодные ладони.

Ник никогда особенно не задумывался о смерти. Он убил трех человек в Ирландии и еще двух в Центральной Америке. И ни об одном из них ни разу даже не вспомнил. В Колумбии он попал в засаду, устроенную боевиками Медельинского картеля. Тогда их полк помогал янки решать проблемы с наркодельцами. Мейсон ходил в атаку и был дважды ранен. Все было просто: или убьешь ты, или убьют тебя. Но Северная Ирландия — особый случай. Эта провинция вела гнусную, затяжную, зачастую невидимую войну. Нику не в чем было себя упрекнуть. Его даже наградили медалью. И за все это время совесть ни разу не напомнила о себе. Мейсон мог честно сказать, что никогда и ничего не боялся.

Зато теперь страх не отпускал его. Душил. Мейсон снова взглянул туда, и в тускло мерцающем свете ему померещилась упряжка всхрапывающих лошадей с черными плюмажами на голове. Лошади везли дроги со стеклянным гробом. Ник моргнул — и видение исчезло, но земля под ним по-прежнему содрогалась, словно там шла какая-то своя жуткая внутренняя жизнь. И Мейсон понял — это бьется его собственное сердце. Его сковало от холода и напряженного ожидания чего-то страшного.

Потом он услышал, как закричала у могилы сестра. Да, это была Сара. Крик ужаса и смятения, принесенный порывом зловонного ветра, пронзил сердце Ника.

2

Пол Ситон понял, что оно вернулось, когда порыв ветра яростно обрушил поток дождя на окна автобуса. Они как раз застряли в вечерней пробке посреди Вестминстерского моста. Шквалистый ветер бил по стеклам, оставляя на них мутные потеки. Видавший виды «рутмастер» вздрогнул, и Ситон все понял. В том, что в промозглый лондонский вечер в начале ноября шел дождь, не было ничего удивительного. Он лишь подчеркивал унылость этого времени года. И Пол сразу почувствовал, что-то, от чего — как он очень надеялся — ему однажды удалось избавиться, вернулось и теперь охотится за ним.

Он встал и, протиснувшись сквозь толпу стоящих пассажиров, сошел на мокрую лондонскую мостовую. Ветер свистел в ограждении моста. От проливного дождя брюки Ситона быстро промокли, прилипли к ногам и хлестали по икрам и лодыжкам в такт ходьбе. Ткань стала холодной и словно жирной на ощупь. Ветер трепал намокшие волосы Пола, а потоки воды обрушивались на голову, ручейками стекая за воротник пальто.

Он направлялся на юг, и знаменитая панорама — волшебный вид на палату общин и башню с часами — осталась справа за фырчащей вереницей автобусов. Река находилась слева. Но он поборол в себе искушение бросить взгляд в ту сторону. Ситон не смотрел на реку до тех пор, пока не достиг подножия моста и под окаменевшим взглядом выцветшего Саутбэнкского льва не спустился по ступенькам прямо на набережную. Там он украдкой взглянул на статую на постаменте, на знакомые очертания свирепой львиной морды. Дождь струился по каменной гриве, капал из уголков глаз.

Река от дождя покрылась рябью. Промокшего насквозь Ситона начал бить озноб. Чтобы успокоиться, он перевел взгляд на фонари, вытянувшиеся вдоль набережной, но в этот вечер их свет почему-то не радовал. Высота прилива пугала: вода в бликах света подступила слишком близко. На этом участке набережной Темзы львиные пасти украшали внушительные швартовые кольца, которые успели позеленеть от водорослей. Сейчас с высоты парапета эти свидетельства укрощения бронзового прайда были скрыты от глаз Ситона. Когда вода в Темзе поднималась, то доставала до колец в львиных мордах, что позволяло судить о высоте прилива. Ситон подумал, что сегодня вечером хищники, охраняющие набережную, наверняка ушли под воду. Река затопила их. Ситону даже показалось, что он слышит позвякивание металлических колец.