Дом подруги - [98]

— О господи, наверное, я еще горько об этом пожалею… но оставлю-ка я его, пожалуй, себе, — вдруг неожиданно для себя самой сказала я.

— А вы обещаете, что будете привозить его с собой всякий раз, как надумаете приехать в гости? — спросила Элли.

— Непременно. — Рыжий котенок, не подозревая, что решается его судьба, лежал на спине и безмятежно жевал мой палец. — Как мы его назовем?

— Как насчет Эгги? Он ведь один любил холодные яйца.

— Хмм… честно говоря, я рассчитывала назвать его более звучно. Бертрам, например, или Хьюго. Нет, нет, придумала! Назову его, пожалуй, лорд Фредерик Верисопт. В романе Николас Никклби[24] есть такой герой. А коротко будет Фредди.

От пасхальных каникул в школе оставалась всего одна неделя, поэтому я свозила Элли в магазин и купила ей школьную форму — пусть и подержанная, зато она сидела на ней, как положено. После этого мы еще раз съездили в Уинкли и приобрели еще одну пару туфель и пару простых «лодочек» синего цвета в тон платью. На следующий день мы с ней отвезли Вильяма в больницу, где ему сняли тяжелый гипс, заменив его легкой лангеткой.

Новая, легкая лангетка привела Вильяма в полный восторг, тем более что теперь он мог даже слегка наступать на ногу. Рентгеновский снимок показал, что кость срастается хорошо.

— Не то чтобы я так уж торопился встать на ноги, — хмыкнул он, энергично налегая на костыли, когда мы с ним уже шли по коридору. — После того как я провалялся в постели все каникулы, было бы только справедливо хоть немного пропустить школу.

Домой мы вернулись к чаю. Роберт, увидев, что мы приехали, вышел из сада.

— Кстати, у меня для вас хорошие новости, — сказал он. (Я с любовью смотрела на слегка обозначившийся у него пухлый живот — беда была в том, что в Роберте мне нравилось абсолютно все, даже живот.) — Сегодня утром я звонил директору школы Чалдикоттс. Одному из их мальчиков пришлось неожиданно вернуться в Сингапур, и у них освободилось место. Нужно приехать к ним в эту пятницу, сдать вступительный экзамен. Если все будет нормально, они тебя возьмут. А выходные будешь проводить дома.

— О нет! Я буду страшно скучать по тебе! — со слезами на глазах закричала Элли. Но Вильям, лицо которого попеременно то краснело, то бледнело, был слишком поглощен мыслями о том, как изменится его жизнь, чтобы заметить слезы сестренки.

— Вильяму нужно обязательно заниматься живописью, — вмешалась я, забрав у Элли кекс и положив его обратно в банку.

— Правда? Он настолько хорошо рисует?

— Достаточно хорошо, по-моему, чтобы хотя бы попробовать. Конечно, многое будет зависеть от того, сдаст ли он экзамены. Нужно узнать, когда они проводятся и постараться, чтобы Вильям обязательно был в списке экзаменующихся.

Про себя я подумала, что насчет этого можно не волноваться — экзамен по рисованию при его-то способностях Вильям сдаст с завязанными глазами. Дети вышли из дома — Элли объявила, что пора кормить Бути и оставшихся двух котят, а Вильяму не терпелось попрактиковаться ходить с лангеткой. Почти сразу же появилась Мин, вяло сказала, что не голодна, а потому есть не будет. Вид у нее был усталый.

— Почти закончила, — буркнула она, когда я спросила, как движется книга. — Думаю, завтра допишу последнюю страницу Господи, голова просто раскалывается!

Пока Роберт рассказывал ей, что Вильяма согласились принять в Чалдикоттс, я отыскала ей аспирин. Естественно, Мин страшно обрадовалась, но лицо у нее по-прежнему оставалось землисто-бледным.

— Может, тебе не стоит сегодня больше работать? Давай немного покопаемся в саду, — предложила я. — Я как раз собиралась повыдергать из кустов конский щавель. А потом, если хочешь, могу показать тебе, как поливать в теплице, так что потом, когда я уеду, у тебя не будет никаких хлопот.

— Ты уезжаешь? — Оба — и Роберт и Мин — смотрели на меня с таким изумлением, словно для них это было как гром с ясного неба.

— Конечно. На следующий день после вашего приема. Господи, что вы так удивляетесь? Я ведь только приехала помочь Мин, пока она не закончит книгу. Ну, а теперь, когда она ее дописала… точнее, вот-вот допишет… словом, мне пора возвращаться домой.

Роберт молча разглядывал содержимое своей чашки.

— Ладно, пошли. Нужно покончить с прополкой, пока еще достаточно света, — сказала я, начиная убирать со стола.

На следующий день мы отослали рукопись Мин. В тот же самый вечер мистер Лидделл, ректор, пригласил нас на коктейль. К телефону подошла Мин и по поводу приглашения высказалась весьма туманно. В результате мы безбожно опоздали. И ко всему прочему, оказалось, что мы приглашены не одни.

— Ух ты! Ты только посмотри на этот шикарный «астон-мартин»! — присвистнула Мин, когда мы подъехали к дому. — Интересно, чей он?

Я не очень удивилась, когда выяснилось, что машина принадлежит Чарльзу. Долго искать его мне не пришлось. Чарльз, как всегда элегантный, хоть и явился в простых джинсах и твидовом пиджаке поверх рубашки с расстегнутым воротом, стоял посреди комнаты. На руке у него висела какая-то долговязая, черноволосая девица с глазами, похожими на угольки, — ее бы можно было смело назвать хорошенькой, даже красивой, если бы не слишком крупный нос. Девица меня не волновала, но все же я вдруг обрадовалась, что в последнюю минуту решила облачиться в свое любимое платье из бледно-желтого шелка, облегавшее меня, как перчатка. Сюзанна (естественно, я тут же догадалась, что это она) явилась в полосатом красно-белом платье, едва прикрывавшем то место, откуда растут ноги, и с таким декольте, что было непонятно, на чем оно держится. В английском захолустье, да еще в доме ректора, подобный наряд выглядел на редкость вульгарно.