Дом Павлова - [39]

— Принимай подарок, — обратился к нему пулеметчик. — Тут и смычок есть, так что играй в полное свое удовольствие!

Пацеловский осторожно взял протянутый ему инструмент, слегка прикоснулся к струнам, ослабил волос на смычке и стал укладывать скрипку в футляр.

— Э-э! Да ты, видать, мастер лишь на дуде дудеть, — оскалил зубы пулеметчик. — А еще музыкант! Тебе бы только «Бери ложку, бери бак…»

— «А не хочешь, иди так!» — закончил известную погудку бывший горнист. Он не на шутку рассердился. — Это ж скрипка, нежнейший инструмент… Что ты понимаешь в ней, голова твоя садовая! — И Пацеловский аккуратно застегнул ремни футляра. — Пусть отдохнет. Придет и на нее время…

Скрипка, водворенная в «штаб», недолго находилась в одиночестве. В том же сундуке оказался и баян. А затем притащили с верхнего этажа вниз пианино. Чем не оркестр, хоть и обреченный на бездействие — Пацеловский категорически отказывался играть на инструменте, которым не владел. Правда, Воронов, улучив момент, когда связист отсутствовал, попытался было извлечь из скрипки звуки, но все в один голос признали, что с «максимом» он управляется лучше, и пришлось бросить.

Выручали гости. Немного играл на фортепьяно политрук Авагимов, часто бывавший в доме, да еще капитан Розенман, начальник полковой разведки. Тот был заправский пианист. И хотя появлялся он обычно в горячий час, когда было не до музицирования, враг давал концерты совсем другого рода — вое же ухитрялся исполнить начало своей любимой Лунной сонаты.

Пока глубоко под мостовой прокладывались тоннели, гусевские саперы самоотверженно трудились на поверхности. За две-три ночи перед домом создали широкий минный пояс, заложили противопехотные, противотанковые и фугасные мины. Впереди минного поля выросли три ряда заграждений из спиралей колючей проволоки.

Луна теперь всходила позднее, но не давали покоя осветительные ракеты — фашисты на них не скупились. Приходилось хитрить, таиться, пользоваться короткими перерывами между двумя вспышками. В наиболее тяжелом положении оказались те, кто строили заграждения вдоль фасада, выходящего к противнику. Здесь погибли два сапера, да еще двое были ранены.

Как ни таились, а противник, видно, все же обнаружил возню на площади. Но издали ему трудно разглядеть, что там происходит, а подобраться поближе мешал плотный огонь из Дома Павлова — пулемет Ильи Воронова, минометы Алексея Чернушенко, противотанковые ружья Андрея Сабгайды.

Точные данные нужны гитлеровцам дозарезу. Так что было ясно: жди разведку! И она не замедлила.

Стояла сухая, по-осеннему теплая ночь. В небе ни облачка, и лишь звезды мерцали своим тусклым светом. Но почему нет этих белых зонтиков, которыми враг обычно так щедро освещал ночное небо? Не спроста это.

— Сегодня, ребята, глаз да глаз! — наставлял Павлов, обходя посты. — С чего он вдруг перестал светить? Ох, не нравится мне это…

— Мабуть ракеты шануе… — высказался Глущенко.

— Не, Василь Сергеич, скорей себя бережет, а не ракеты, — в тон ему усмехнулся Павлов. — Ну, не беда. Мы сами ему дорожку посветим… Еще с полчасика подождем, а там и посветим. Авось как раз и: подгадаем…

На столе-арсенале в «штабе» среди прочего имущества уже дав-по лежала без дела ракетница с Набором ракет. Вот и наступило для нее время…

У амбразуры на втором этаже, наблюдая за окутанной мраком площадью, стоял Черноголов. Ему знаком каждый бугор, он на память знает каждую воронку, каждую груду камней. Привычные к темноте глаза впились в площадь. Что это? Неужели кто-то крадется. Эх! Чего там Павлов медлит с ракетой!

Черноголов решил не открывать огня. Пусть его лезет. Никуда не денется. Снять всегда успеется. И он растолкал своего напарника Турдыева, тот спал тут же, на диване.

— Быстро к Павлову — одна нога здесь, другая там. Скажи: «Лезет»!

Узнав, что гитлеровец лезет один-одинешенек, Турдыев высказал сомнение:

— Зачем тревожить сержанта? Лучше давай я положу гильзу в карман.

Меткий стрелок, он вел счет истребленных им врагов по гильзам: убьет фашиста и спрячет гильзу в карман. В те редкие часы, когда не было минометного обстрела, Турдыев забирался на чердак, откуда хорошо просматривалось расположение врага, и если уж замечал гитлеровца — не миновать тому пули.

Почему бы и теперь не прибавить гильзу к тем, которые уже позвякивают в кармане?

Но Черноголов цыкнул — сейчас на посту за старшего был он, — и Турдыев поспешил выполнять приказание.

И тут же взвилась выпущенная Павловым осветительная ракета. Оказывается, не только Черноголов сумел разглядеть при свете звезд этого вражеского разведчика. Его уже взял на мушку и Глущенко со своего наблюдательного пункта, и Хаит, дежуривший у пулемета.

Павлов послал по всем постам распоряжение — не стрелять. Посмотрим, почему он ползет один? А может, жди следом остальных? Тогда и встретим!

Но вот фашист достиг минного поля.

Взрыв.

Противник тоже следил за своим разведчиком, и стоило тому подорваться на мине, как началась сильнейшая стрельба.

Наши в долгу не остались.

В эту ночь никто больше не пытался подобраться к дому. Гитлеровцы убедились, что появилось минное поле, и на время присмирели.