Дом П - [37]

– Что придумывать? – строго спросила бабушка Лида.

– Да какая разница! – возмутился Валерьич. – Я вас спас, лучше спасибо скажите. А то спрашивают таким голосом, как будто я у вас компот за обедом украл.

– За спасение – спасибо, – торопливо ответила бабушка Женя, которой всё хотелось потрогать Валерьича за руку или ткнуть ему пальцем в живот. Проверить, настоящий он или нет. Потому что даже недовольный Валерьич всё равно мало походил на того злобного старикана, который чуть не отдавил бабушке Жене руку в день её приезда в санаторий.

– Компот ты у нас не крал, – ответила спокойно бабушка Лида, – а разговариваем мы с тобой так, потому что боимся: вдруг ты какую-то каверзу придумал? Какую-то гадость! Вытащил нас из подвала, а теперь заманишь куда-нибудь и палкой побьёшь!

– Почему? – вытаращил глаза Валерьич.

– По кочану с капустой и капустёнком! – невежливо ответила бабушка Лида. – Все знают, что ты самый злобный старик во всём санатории. Вот почему!

Валерьич молчал. И вдруг бабушка Женя заметила, что у него по носу катится капля. Огромная. Она не была похожа на капли дождя – те были крошечные, мелкие, а эта крупная… Валерьич смахнул каплю и отвернулся. И тут бабушка Женя вспомнила снимок в коробке фотографа Артюхова, где Валерьич изображён добрым и улыбающимся, а подпись – «С любовью другу Валерьичу».

– Я хотел вам сказать, что пишу стихи, но теперь вы явно мне не поверите, – грустно сказал Валерьич.

– Не поверим! Поверим! – хором сказали бабушки.

Бабушка Лида сказала: «Не поверим», а бабушка Женя – «Поверим!»

– Почему это мы должны ему верить? – возмутилась бабушка Лида.

– Потому что он из двух старичков состоит, – объяснила ей бабушка Женя. – Один добрый и хороший, который дружил с фотографом Артюховым и стихи пишет, а другой – сердитый и злой, с палкой, который всех обижает. Ну? Я права? – спросила она Валерьича, но тот стоял с вытаращенными глазами, словно бабушка Женя достала из кармана жабу и утверждает, что она говорящая.

– Как ты догадалась? – спросил Валерьич.

– А что тут сложного? – пожала плечами бабушка Женя. – Только я не пойму, почему ты с нами тут добрый, в стихах, наверное, добрый, на фотографиях – тоже добрый, а там…

Она указала на санаторий, который высился за их спинами.

– Там – злой!

– Ага, – с горечью сказал Валерьич, – там только попробуй быть добрым. Все как насядут. Добрые – значит мягкие, на всё согласные. Слабаки. Если я буду добрым, меня подомнут, понимаете? Начнут командовать! Никто не будет меня слушать! А так – все слушают, потому что боятся.

– Вот именно, – сказала бабушка Лида, – тебя боятся. Но не слушают.

– А добрый вовсе не слабак, – покачала головой бабушка Женя.

– Это точно, – согласилась бабушка Лида, – видал бы ты, как она сейчас целый час грушу молотила! Она такая силачка оказалась, эта Женя.

– Да уж я знаю, какая она силачка, – пробормотал Валерьич, и все трое вспомнили, как бабушка Женя толкнула Валерьича на кровать, накрыла его одеялом и уселась сверху в борцовскую позу, которая называется «нижний захват». – Просто тебе, Лида, повезло, она с тобой дружит…

– Я и с тобой дружить могу, – откликнулась бабушка Женя, – мне не сложно. Я могу хоть со всем санаторием дружить.

– Ну, весь санаторий ты с собой, да и между собой дружить не уговоришь, – покачал головой Валерьич, – у нас там всякие люди есть.

– Я бы уговорила и всяких, – задумчиво сказала бабушка Женя, – просто у меня красок нет. Мы их в подвале так и не нашли.

– Красок? – переспросил Валерьич. – Каких? Обычных? Гуашь подойдёт? У меня её полным-полно. Я раньше рисовать хотел, накупил себе гуаши на всю пенсию, а потом понял, что медсёстры могут увидеть, что у меня картины добрые, и решил, что буду стихи сочинять, их спрятать легче.

– И где ты их спрятал? – полюбопытствовала бабушка Лида.

– Не поверите, – улыбнулся Валерьич. – Помните коллекцию оригами у меня в комнате? Так вот, если какую-нибудь фигурку развернуть, то внутри у неё…

– Написан стих? – догадалась бабушка Лида. – Ну ты даёшь, Валерьич! Настоящий конспиратор!

– Если ты всем покажешь своего второго старичка, который добрый, можно будет и рисовать, и песни петь – никто над тобой смеяться не будет и подминать тебя тоже, – заявила бабушка Женя. – А если ты с нами красками поделишься, мы тебе будем очень благодарны.

– Только не думай, что мы тебя используем, – вставила бабушка Лида, – а то скажешь потом, что мы с тобой из-за красок подружились.

– Не скажу! – испугался Валерьич. – Вы, наоборот, меня выручите, если их заберёте! А то лежат, пылятся, а пенсию жалко. Потратил на краски и не использую.

– Тогда вперёд! – скомандовала бабушка Лида и взяла Валерьича под руку с одной стороны.

Бабушка Женя подхватила его с другой, а палку забрала. И, опираясь на двух бабушек, гигантский Валерьич с довольной улыбкой осторожно двинулся к санаторию. Он уже представлял, как завтра покажет всем доброго старичка, который давно прячется у него внутри.

История двадцать вторая – про сюрприз на улице и подготовку к празднику

На следующий день в столовой творился переполох. Всё началось с того, что Валерьич уступил место бабушке Наташе, которая только-только избавилась от палки – её нога зажила, и она снова могла ходить. Бабушка Наташа от неожиданности отскочила назад и наступила на ногу инженеру, который даже застыл со стаканчиком чая в руках при виде неожиданно галантного Валерьича. Инженер ойкнул, дёрнулся и пролил чай на двух старушек-болтушек, Арину и Марину, которые подняли крик и так испугали заместителя директора Антона, что он начал икать, да не просто, тихонько, а громко и, главное, внезапно: