Дом: основной инстинкт? - [13]

Среда, 18 февраля

— Знаешь, в чем твоя проблема? — спросила Кейт, ковыряясь в салате из пармезана с чорисо[12]. Мы сидели в модном кафе недалеко от работы. — У тебя слишком много свободного времени. Придумай себе какое-нибудь хобби.

Я как раз жаловалась ей на то, что мне катастрофически не хватает времени ни на что. Конечно, разумный человек на моем месте попросил бы Клэр задерживаться на полчаса после того, как я прихожу с работы, чтобы дать мне время прийти в себя, принять ванну или хотя бы почитать что-нибудь, а также договорился бы, чтобы она являлась пораньше. Но мне так хочется побыть с детьми, поэтому я постоянно опаздываю. Когда приезжает Клэр, я передаю ей Тома (обычно полуодетого), словно эстафетную палочку, и уношусь на работу, напоследок крикнув Ребекке, чтобы та вылезала из туалета. Вернувшись домой, я сразу бросаюсь к детям. И… пора признать, что поведение Клэр начинает меня сердить. Она постоянно делает вроде бы безобидные замечания, которые на самом деле являются завуалированной критикой моего образа жизни, способа вести хозяйство, и вообще. С няней сложно правильно построить отношения. От нее зависит, сможете ли вы выйти на работу, поэтому приходится быть любезной, чтобы вдруг та не заявила, что с нее хватит и она увольняется. Вы платите ей деньги, и предполагается, что вы говорите ей, что нужно делать, но не можете обращаться с ней, как со слугой. Мне приходится быть преувеличенно любезной с Клэр, отчего та наверняка думает, что мной можно вертеть как угодно. Майк говорит, что, вместо того чтобы жаловаться ему на наглость Ребекки, мне следует велеть Клэр заняться как следует ее воспитанием. Не могу этого сделать, я — трусиха.

Теперь я приезжаю домой почти в полвосьмого, так что к моему приходу дети уже накормлены и выкупаны, но я хотя бы могу почитать им вслух. На прошлой неделе Ник решил, что нам следует обсуждать программу сразу после выхода в эфир, а это значит, что рабочий день становится на двадцать минут длиннее. Примостившись на краешке своего рабочего стола, я ерзаю от нетерпения, пока Ник распекает графический отдел, якобы опаздывающий с титрами. Нику некуда торопиться, и он продолжает болтать с беспечностью человека, которому не нужно готовить ужин и укладывать детей. Когда он, наконец, заканчивает, я стремительно срываюсь с места, а мои коллеги не спеша подбирают портфели со словами: «Ну что, пропустим по кружечке пивка?» Пока не обремененные семьями Кейт или Джорджия потягивают джин с тоником, уютно расположившись в клубе Би-би-си, я несусь домой со скоростью света, сбивая пешеходов и сшибая углы домов на поворотах. Едва переступив порог, я швыряю портфель в угол и устремляюсь навстречу любимым голосам. Том сидит в ванне, взбивая воду толстенькими ножками, а Ребекка залезла под кровать и строит домик для Барби. Я вижу, как ее лицо загорается от радости, и все мелкие служебные неприятности перестают существовать. Ссоры с Ником и мнения коллег о моих репортажах могут отправляться к черту. Ребекке все равно, какой из меня репортер, — я просто ее мама, и она любит меня. Остальное неважно.

Клэр вносит Тома в комнату Ребекки, и он тянется ко мне, улыбаясь во весь рот. Он такой свежий и теплый после ванны, такой тяжелый, такой настоящий. Он как обычно хватает меня за волосы, и мы все уютно устраиваемся на полу. После того как я уложила Тома в кроватку и спела ему колыбельную, пора послушать, как Ребекка читает. Это очень утомительное занятие. Она медленно водит пальцем по строкам, произносит слова вслух, а я делаю то же самое про себя, радуясь ее успехам или мучаясь, когда она застревает на каком-нибудь слове. Но вообще у нее уже неплохо получается — баснословная сумма, которую мы платим за ее образование, себя оправдывает. Ребекка всегда просит меня полежать рядом с ней, пока она не заснет, что обычно заканчивается плачевно, так как я тоже засыпаю. Потом я просыпаюсь с затекшей шеей и понимаю, что уже девять часов, а Майк все еще не вернулся. После того как уснула Ребекка, я наконец могу снять туфли на высоких каблуках и почитать газету. Я не могу заставить себя готовить, так что Майку придется наслаждаться очередной порцией тальятелли[13] с морепродуктами (купленного в магазине, разумеется). Да здравствует готовая пища! Приходит Майк, мы ужинаем, выпиваем по бокалу вина, и пора спать. Майк вывел закономерность, что может заняться со мной сексом, если поймает момент, когда книга начинает выпадать у меня из рук. Секундой позже я уже крепко сплю.

Когда я рассказала об этом Кейт, она пришла в ужас. Ее вечер проходит так: джин с тоником в клубе Би-би-си, потом она не спеша едет домой под звуки классической музыки (Ребекка потребовала бы поставить «Спайс герлз»). Дома она погружается в ароматическую ванну (одна, никаких детей!), и ее приятель Оливер, дизайнер (они вместе уже пять лет, но он все никак не может принять окончательное решение), вернувшийся с работы несколько часов назад, приносит ей в ванну бокал Шатенеф-дю-Пап. Потом они вкушают ужин, приготовленный Оливером, или отправляются в ресторан. Легко. Может, пойдем в ресторан? Чудесно. Еще бы не чудесно, если вы вместе зарабатываете пять тысяч фунтов в месяц и НИКАКИХ ДЕТЕЙ. Не нужно звонить какой-нибудь пятнадцатилетней соседке и говорить фальшиво-радостным голосом: «Привет, Саманта, я просто хотела спросить, не могла бы ты вечерком посидеть с детьми? Не можешь? У тебя новый приятель? Какая прелесть. Нет, ничего страшного, мы просто хотели прогуляться. Все равно спасибо, пока». Я кладу трубку, и Майк говорит: «Ну ладно, пойду посижу часок в пабе. Заказать ужин навынос в индийском ресторане?», а я валяюсь на диване и предаюсь размышлениям о том, почему договариваться с няней и чистить унитаз — исключительно женская обязанность.