Дом ночи и цепей - [7]
Я попытался сменить тактику и думать по-другому.
«Хорошо. Мы принадлежим Мальвейлю. Это то же самое. Мы едины в своей силе и власти. Я возьму то, что принадлежит мне по праву рождения – и воспользуюсь этой властью, чтобы спасти Солус».
Мальвейль существовал задолго до того, как Штроки сделали его своей фамильной резиденцией. Он был построен тысячелетия назад, его рождение терялось в тумане древней истории Солуса. Его стены были изъязвлены неумолимыми когтями времени. Мальвейль был здесь задолго до нас, и будет существовать после того, как род Штроков станет историей. Это был не пессимизм. Это был просто факт. Мальвейль не скрывал своего возраста. Более того, он казался даже старше, чем был, казался в чем-то даже будто древнее самого Солуса. И, несмотря на свою древность – а возможно, благодаря ей - он не казался дряхлым. Он был настолько же крепким, насколько старым. Он был вечным. Он никогда не падет. Я мог вообразить Мальвейль на поверхности Клострума после Экстерминатуса, стоящий вопреки царившему вокруг разрушению, переживающий миры, ибо он был неизменным фактом галактики.
Дом был длинным, тянувшимся далеко вправо и влево. Высокие и узкие стрельчатые окна казались суровыми глазами на мрачном бесстрастном лице. Вход охраняли две квадратные башни, на стенах с равными интервалами были установлены более узкие конические башни. С западной стороны, слева от меня, к главному дому примыкала самая большая башня. Она была круглой, массивной и выглядела заметно более старой, чем даже основное здание. Она казалась остатком какого-то еще более древнего сооружения, хотя при этом выглядела так, будто породила новый дом. Феррокритовые стены Мальвейля от времени стали темно-серыми, но большая круглая башня была полностью черной, словно превратилась в каменную ночь под тяжестью тысячелетий истории Солуса.
За моей спиной ветер шелестел в мертвых деревьях. Ветви скрипели, словно открывавшиеся двери в склеп.
Мальвейль не был гостеприимным домом. Его предназначение было не в этом. Большую часть своей жизни я считал, что его предназначение было в том, чтобы служить центром притяжения для семьи Штрок. Но теперь, стоя здесь, глядя на его суровый и безучастный облик, и пытаясь приготовить себя к возращению той мучительной скорби, которая неизбежно вернется, когда я войду в его двери, я понял, что эта мысль была заблуждением. Я держался за нее, когда служил в Имперской Гвардии, далеко от реальности Солуса. Я держался за эту ложь, потому что должен был за что-то держаться. Она давала мне утешение. Теперь я больше не мог верить в нее.
И снова я подумал о том дне, когда привел Катрин и Зандера посмотреть на Мальвейль. Я вспомнил, что Элиана сказала той ночью, когда мы наконец смогли успокоить детей. Мы уже готовились ложиться спать, краем уха прислушиваясь, не заплачут ли дети снова.
- Нам повезет, если мы обойдемся этой ночью без кошмаров, - вздохнул я.
- Я предупреждала тебя, - ответила Элиана. Откинув одеяла, она забралась на постель. – Чего ты ожидал? Что им очень захочется посетить волшебный замок?
- Нет. Конечно, нет. Я просто… - на мгновение я задумался, пытаясь вспомнить, почему я решил, что посещение Мальвейля с детьми будет хорошей идеей. – Это их наследие. Это часть того, кто они есть. Важно, чтобы они это знали.
- Я согласна. Но только когда они станут старше.
- Теперь я это понимаю, - робко сказал я, ложась на постель рядом с ней. Я обнял Элиану и она прижалась к моей груди. – Я просто не думал, что дом может так напугать их, вот и все.
- Я люблю тебя, Мейсон, но как, во имя Императора, ты мог не знать, что этот дом напугает их?
Я не помнил, что ответил ей. Наверное, промямлил что-то глупое. Потому что ничего умного ответить было невозможно.
- Разве он не пугал тебя, когда ты был маленьким? – спросила Элиана.
- Нет.
- Даже в первый раз?
- Нет. То есть… - я замялся. – Наверное, нет. Я не помню, когда увидел его в первый раз.
- Ага.
Она улыбнулась, и мне нечего было сказать. Я вспомнил эту улыбку сейчас. Я хотел сказать Элиане, что она была права. Не потому, что она не этого не знала. Я хотел, чтобы она поняла, что и я это знал.
Это было бессмысленное желание. Оно лишь причинило новую боль. Столь же бессмысленно было стоять здесь, чего-то ожидая. Вероятно, ничего.
«Сделай это».
Я подошел ближе к входу, нависавшему, казалось, все выше и выше надо мной. Тяжелые дубовые двери открылись, и навстречу мне вышел Рен Карофф.
- Добро пожаловать в Мальвейль, лорд-губернатор, - сказал управляющий, низко поклонившись.
- Спасибо, Карофф. Рад тебя видеть.
С Леонелем я встречался лишь пару раз. Но Кароффа, напротив, я успел узнать достаточно хорошо за время своего регентства. Он был единственным контактом между Леонелем и внешним миром – тяжелый и неблагодарный труд, который Карофф исполнял с молчаливым и бесконечно терпеливым достоинством.
Он уже тогда был немолод, а сейчас стал глубоким старцем. Никто не служил Штрокам дольше, чем он. Увидев его, я в первый раз почувствовал, что вернулся домой. Несмотря на возраст, он стоял прямо. Он давно был лысым, на его лице, изрезанном глубокими морщинами, резко выделялись скулы и подбородок. Нависающий лоб затенял его глаза, из-за чего казалось, что он постоянно пребывает в глубоких раздумьях. Двигался он с аккуратной четкостью, сейчас он был медленнее, чем когда я видел его в последний раз – но при этом не казался дряхлым.
