Дом над Онего - [36]
После долгих сомнений — финны обещали паспорта для всей семьи и материальную помощь, но жена не соглашалась, а самого священника мучила ностальгия — отец Алексей вернулся в советскую Россию. Церковь послала его служить в Панозеро. Петуховы начали все сначала: разбили огород, купили корову, чтобы всегда было молоко для детей. Родилась Галя — их последний ребенок. Годы с 1925-го по 1932-й, проведенные в Панозере, были самыми спокойными в их жизни, хотя Петуховы считались «лишенцами» (семьи священников были лишены конституционных прав) и преследовать их можно было совершенно безнаказанно. Особенно доставалось мальчикам. Двенадцатилетний Гена, например, должен был выполнять взрослую норму по вырубке леса, но при этом, будучи сыном попа, не имел права есть из общего котла, а зимой его не пускали ночевать в землянку. О прозвищах и тычках я не говорю.
Однако настоящая беда пришла из-за коровы. Корова Петуховых как раз должна была отелиться, когда отца Алексея перевели в деревню Суна. Советские законы запрещали резать стельную корову, а как с ней переезжать? Хорошо, нашелся сосед, который за поповскую стельную Зорьку отдал свою Красавку. Петуховы Красавку зарезали, мясо на дорогу засолили и уехали. Сосед же, когда НКВД прижало его к стенке, не признался в совершенном обмене. За нелегальный убой скота отца Алексея посадили на полтора года. Он попал в Бесовецкий сельскохозяйственный лагерь под Петрозаводском. Выйдя на свободу, осел с семьей в Заонежье. В Боярщине, близ Кижей. Там разыгрался последний акт драмы.
Заонежье в середине тридцатых годов прошлого века было в Карелии последним прибежищем православия (согласно секретным данным Союза воинствующих безбожников, в 1936 году на территории Заонежья действовало пятьдесят восемь часовен, в которых не были сняты колокола, и жители приглашали священников служить в дни местных праздников), кижский же приход был главным оплотом веры. Ничего удивительного, что смелый референдум на Кижах — в результате которого более тысячи человек высказалось за сохранение церквей и лишь восемьдесят голосовало за их ликвидацию — назвали «настоящим бунтом против советской власти». Происходило все это, не забывайте, в период сталинских чисток, когда и за меньшее могли расстрелять без суда и следствия. В этот котел и угодил, едва освободившись из лагеря, священник Петухов.
Петуховы привезли в Боярщину свой бедный скарб: ободранный сундук, деревянную кровать, самовар и старую швейную машинку, единственную кормилицу.
— Голь перекатная, — говорили деревенские.
Но отец Алексей беспокоился не об имуществе.
Ему было пятьдесят восемь, он чувствовал, что конец близок. И вот на закате жизни Бог посылает ему непростую задачу: спасти кижские храмы от безбожников!
А храмы Кижей для советской власти были словно кость в горле. Начали с церкви Преображения Господня.
— Зачем приходу две церкви? — возмущались самые рьяные. — Давайте Покровскую оставим мракобесам, а из Преображенки сделаем музей.
Дело в том, то на Кижах испокон веку молились в двух церквях: от Пасхи до Покрова — в летней, Преображенской, а зимой — в отапливаемой, Покровской. И именно эту летнюю, двадцатидвухкупольную гордость всего Заонежья (да что там, во всей России второй такой не сыскать!) власти решили закрыть. Осенью 1936 года представитель сельсовета силой отобрал у церковного старосты ключ от храма. Всю зиму священник Петухов писал письма во всевозможные инстанции и собирал подписи под петициями, наконец обратился на самый верх, в Москву, откуда в апреле 1937 года пришло окончательное решение: немедленно превратить храм в музей!
Отец Алексей предвидел такое развитие событий и заранее отвел младшую Галку в сельсовет, чтобы та под его диктовку письменно отреклась от родного отца. Старшие дети давно выросли и разъехались кто куда. Попадья поддерживала мужа.
Можно было начинать последнее сражение. Вопреки решению властей пасхальная служба 1937 года прошла в церкви Преображения. И все лето отец Алексей там служил. В день Преображения Господня (19 августа) он произнес последнюю проповедь:
«Да будет вам всем известно, что корабль Христов, Церковь православная теперь переносит страшную бурю и находится в страшной опасности. За тысячу лет существования православной Церкви на Руси никогда не была она в столь тяжелом положении, как сейчас. Враги христианства не дремлют, они напрягают все силы, чтобы утопить священный корабль Христов и уничтожить веру православную…»
Петухова арестовали в октябре, как раз на Покров. Он выдержал два допроса, вздорные обвинения отрицал. На третьем «признался», что принадлежал к контрреволюционной организации и шпионил в пользу «белых финнов». Отца Алексея расстреляли в два часа ночи 20 ноября 1937 года.
Оба кижских храма передали музею. С тех пор службу на Кижах не служили до 1991 года, когда в Заонежье приехал из Парижа отец Николай.
26 октября
Каким же образом всего за пару десятилетий православие в Заонежье полностью вымерло? Каким образом все дети отца Алексея выросли безбожниками? Можно ли объяснить это исключительно страхом? А может, «естественная религиозность» прежних россиян (и человека вообще!), о которой в свое время столько писал философ Соловьев, на поверку оказалась, как говорят новые русские, «показухой»?
Объектом многолетнего внимания польского писателя Мариуша Вилька является русский Север. Вильк обживает пространство словом, и разрозненные, казалось бы, страницы его прозы — записи «по горячим следам», исторические и культурологические экскурсы, интервью и эссе образуют единое течение познающего чувства и переживающей мысли.Север для Вилька — «территория проникновения»: здесь возникают время и уединение, необходимые для того, чтобы нырнуть вглубь — «под мерцающую поверхность сиюминутных событий», увидеть красоту и связанность всех со всеми.Преодолению барьера чужести посвящена новая книга писателя.
Очередной том «Северного дневника» Мариуша Вилька — писателя и путешественника, почти двадцать лет живущего на русском Севере, — открывает новую страницу его творчества. Книгу составляют три сюжета: рассказ о Петрозаводске; путешествие по Лабрадору вслед за другим писателем-бродягой Кеннетом Уайтом и, наконец, продолжение повествования о жизни в доме над Онего в заброшенной деревне Конда Бережная.Новую тропу осмысляют одновременно Вильк-писатель и Вильк-отец: появление на свет дочери побудило его кардинально пересмотреть свои жизненные установки.
В поисках истины и смысла собственной жизни Мариуш Вильк не один год прожил на Соловках, итогом чего и стала книга «Волчий блокнот» — подробнейший рассказ о Соловецком архипелаге и одновременно о России, стране, ставшей для поляков мифологизированной «империей зла». Заметки «по горячим следам» переплетаются в повествовании с историческими и культурологическими экскурсами и размышлениями. Живыми, глубоко пережитыми впечатлениями обрастают уже сложившиеся и имеющие богатую традицию стереотипы восприятия поляками России.
Объектом многолетнего внимания польского писателя Мариуша Вилька является русский Север. Вильк обживает пространство словом, и разрозненные, казалось бы, страницы его прозы — замечания «по горячим следам», исторические и культурологические экскурсы, рефлексии и комментарии, интервью, письма и эссе — свободно и в то же время внутренне связанно образуют единое течение познающего чувства и переживающей мысли.
Германия, 1939 год. Тринадцатилетняя Магда опустошена: лучшую подругу Лотту отправили в концентрационный лагерь, навсегда разлучив с ней. И когда нацисты приходят к власти, Магда понимает: она не такая, как другие девушки в ее деревне. Она ненавидит фанатичные новые правила гитлерюгенда, поэтому тайно присоединяется к движению «Белая роза», чтобы бороться против деспотичного, пугающего мира вокруг. Но когда пилот английских ВВС приземляется в поле недалеко от дома Магды, она оказывается перед невозможным выбором: позаботиться о безопасности своей семьи или спасти незнакомца и изменить ситуацию на войне.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Сухум. Тысяча девятьсот девяносто пятый год. Тринадцать месяцев войны, окончившейся судьбоносной для нации победой, оставили заметный отпечаток на этом городе. Исторически желанный вождями и императорами город еще не отошел от запаха дыма, но слово «разруха» с ним не увязывалось. Он походил на героя-освободителя военных лет. Окруженный темным морем и белыми горами город переходил к новой жизни. Как солдат, вернувшийся с войны, подыскивал себе другой род деятельности.
Когда пожилой Мюррей Блэр приглашает сына и дочерей к себе на ферму в Нью-Гэмпшир, он очень надеется, что семья проведет выходные в мире и согласии. Но, как обычно, дочь Лиззи срывает все планы: она опаздывает и появляется с неожиданной новостью и потрепанной семейной реликвией — книгой рецептов Фанни Фармер. Старое издание поваренной книги с заметками на полях хранит секреты их давно умершей матери. В рукописных строчках спрятана подсказка; возможно, она поможет детям узнать тайну, которую они давно и безуспешно пытались раскрыть. В 2019 году Элизабет Хайд с романом «Спросите Фанни» стала победителем Книжной премии Колорадо в номинации «Художественная литература».
«У крутого обрыва, на самой вершине Орлиной Скалы, стоял одиноко и неподвижно, как орёл, какой-то человек. Люди из лагеря заметили его, но никто не наблюдал за ним. Все со страхом отворачивали глаза, так как скала, возвышавшаяся над равниной, была головокружительной высоты. Неподвижно, как привидение, стоял молодой воин, а над ним клубились тучи. Это был Татокала – Антилопа. Он постился (голодал и молился) и ждал знака Великой Тайны. Это был первый шаг на жизненном пути молодого честолюбивого Лакота, жаждавшего военных подвигов и славы…».
Овдовевшая молодая женщина с дочерью приезжает в Мемфис, где вырос ее покойный муж, в надежде построить здесь новую жизнь. Но члены религиозной общины принимают новенькую в штыки. Она совсем не похожа на них – манерой одеваться, независимостью, привычкой задавать неудобные вопросы. Зеленоглазая блондинка взрывает замкнутую среду общины, обнажает ее силу и слабость как обособленного социума, а также противоречия традиционного порядка. Она заставляет задуматься о границах своего и чужого, о связи прошлого и будущего.