Дом на улице Гоголя - [17]

От железнодорожного вокзала до Наташиного дома Сергей бежал, не останавливаясь.

Если и есть в Василевской что-то выдающееся, то это, без сомнения, её дед, и её дом, считали Тамары, две подружки, которые всегда и обо всём имели одно на двоих мнение, и всегда единственно верное. В те времена, когда Наташа училась в загряжском институте, Ивану Антоновичу было что-то около семидесяти, но ни у кого не повернулся бы язык назвать его стариком. Седовласый осколок ушедшей эпохи, живая легенда загряжской медицины, он даже у себя дома выглядел как персонаж того времени, что долго протекало, пока его внезапно не сменила эпоха бурного исторического материализма. Его элегантная бархатная куртка, подпоясанная витым шнуром с кистями, шелковый шейный платок, мягкие домашние туфли вместо привычных растоптанных тапок, его неизменная любезность, внимательный взгляд и милые архаизмы вроде «извольте» и «барышня» настраивали на элегическую волну всех побывавших в своё время в доме, где Василевская жила вдвоём с дедом.

В тихой части городского центра меж улиц, застроенных многоэтажками, сохранился квартал домов старой частной постройки. Раньше, проходя по улице Гоголя, мимо почерневших от времени высоких дощатых заборов, студенты-архитекторы испытывали что-то вроде сочувствия к людям, до сих пор вынужденных жить вне благ цивилизации, однако оказавшись у Василевской дома, немедленно расставались с жалостью к обитателям гоголевского частного сектора. Здесь всё было другое, непривычное, сам воздух был другой. Высоченные потолки с лепниной, столетний дубовый паркет, бронзовые ручки массивных дверей, мебель в стиле ар нуво, подкреплённого благородным чиппендейлом — всего этого великолепия вживую никто из них ещё не видел. К тому же, как оказалось, технический прогресс дошагал-таки до улицы Гоголя, и дом Ивана Антоновича ничуть не уступал в благоустройстве типовым квартирам. Но всё же главной достопримечательностью дома оставался сам Наташкин дед, обладавший полным набором того, что, по всеобщему мнению, включало в себя понятие «русский интеллигент».

— А она позавчера уехала в Сочи, к тётке. — Иван Антонович выглядел встревоженным. — Тут что-то не так, Серёжа. Я знаю, вас не было в городе, но может быть, вам всё же что-то известно? С Наташей ничего плохого не случилось? Она была подавленной всё последнее время; когда я спрашивал, в чём дело, отмалчивалась. А потом вдруг собралась и поехала в Сочи.

Наташе Василевкой было пять лет, когда её родители погибли в автокатастрофе. До окончания школы девочка оставалась в той же сочинской квартире, в которой раньше жила с родителями. Воспитывалась она там бабушкой Зоей, матерью отца. Бабушка умерла, когда она училась в десятом классе, но до окончания школы Наташа доживала в Сочи, с тёткой, вечно всем недовольной старой девой Ниной Викторовной. Получать высшее образование Наташа поехала в Загряжск, поселилась у деда по материнской линии, который после гибели дочери и последовавшей за ней смертью жены, остался один в своём большом доме. Иван Антонович давно хотел, чтобы внучка переехала к нему, и был совершенно счастлив, когда это произошло.

Дед знал, что Наташе никто не будет рад в Сочи. Тётка, свихнувшись на возможности лёгких заработков на квартирантах, весь курортный сезон сдавала комнаты, а сама жила в тесноте гаражного бокса. «Куда же я тебя заселю? — удивилась она желанию Наташи приехать на первые институтские каникулы домой, к Чёрному морю. — У меня наперёд до конца лета всё посдано». Тётка быстро забыла, что Наташа оставалась прописанной в квартире своих родителей. На этом настоял дед: «Мой дом давно уже завещан тебе, Наташенька. А квартиру в Сочи ты можешь потерять». Наташа обиделась на тётю Нину и четыре года не бывала в Сочи, отдыхать на море они с Сергеем ездили в Крым. И вдруг она решила поехать к тётке. Неудивительно, что Иван Антонович заподозрил неладное.

— Долго она там не продержится. С Ниной трудно, она весьма и весьма своеобразная женщина. Вот увидите, Серёжа, через неделю, максимум, две, Наташа вернётся, — заверил дед.

Но, ни через неделю, ни через две она не вернулась. Сергей снова сорвался с практики, примчался к Наташиному деду, но Ивана Антоновича на улице Гоголя не застал.

— Ванюша в реанимации, у него обширный инфаркт, — озабоченно сказала Мария Петровна, пожилая племянница Наташиного деда, которую Сергей иногда встречал в этом доме. — Он у себя в клинике лежит. К нему пока не пускают, только передачи принимают, соки, фрукты, ну, вы понимаете.

Но его пустили к Ивану Антоновичу. Сергей послал в передаче с фруктами-соками записку, в которой спрашивал адрес сочинской тётки.

Вместо санитарки с ответной запиской вышел немолодой доктор, протянул Сергею медицинский халат, и, как показалось Сергею, недружелюбно, взглянув на него, бросил:

— Иван Антонович очень ждал вас.

— Серёжа, с моей внучкой стряслась беда. — На Сергея смотрели незнакомые измученные глаза. — До того как сюда загреметь, я вызвал Наташину тётку на междугородные переговоры. Телефона в сочинской квартире нет, на мои телеграммы Нина не отвечала, но на переговорный пункт явиться соизволила, и сообщила, что Наташа лежит в больнице. У вас на этот счёт нет никаких мыслей? — спросил Иван Антонович, тревожно вглядываясь в лицо Сергею.