Дом на Тара-роуд - [54]

Интересно, что Энни подумает, если она сейчас уйдет? Может, ей так будет легче?

— Энни, ты знаешь, отец договорился на сегодня насчет циклевочной машины… — осторожно начала она.

— Мам, я не собираюсь тратить на это свои выходные, это нечестно.

— Нет-нет, что ты, я ничего такого не имела в виду. Я хотела сказать, что мне надо идти домой, чтобы встретить людей, которые ее доставят, но я не хочу бросать тебя здесь.

Энни молча уставилась на нее.

— Я понимаю, что мало чем могу тебе помочь. Вечно впадаю в ступор, когда вижу столько одежды, — сказала Рия.

Выражение лица Энни внезапно изменилось. Порывистым движением она потянулась к матери и крепко ее обняла.

— Бывает и хуже, — ворчливо ответила она. Из уст Энни это звучало как наивысшее одобрение.

С легким сердцем Рия отправилась домой.

Рия стояла в дверях своего дома на Тара-роуд, когда услышала скрип ворот и знакомый крик «Ри-я, Ри-я!» Крик, известный всей округе так же, как звон церковных колоколов или гудок фургончика с мороженым. Это были ее мать и собака, уродливое существо неизвестной породы по кличке Плайерс. Этот пес никогда не чувствовал себя у Рии и Дэнни как дома, но в силу обстоятельств был вынужден проводить у них значительную часть своей нелегкой жизни. Мать Рии всегда ходила в места, куда собак не пускали, а если Плайерс оставался дома один, то скулил не переставая. В доме Рии он выл, но по каким-то причинам вой скулежом не считался, а потому был более предпочтительным.

Мать Рии никогда не приходила без приглашения или предупреждения. После переезда в домик неподалеку она устраивала из этого целое представление. «Не рассчитывайте на то, что в доме детей вас непременно встретят с распростертыми объятиями». Таков ее девиз, часто повторяла она. Девиз был мрачный и бессмысленный, потому что Нора являлась без приглашения и предупреждения каждый божий день. Она думала, что крика у ворот вполне достаточно, чтобы успеть подготовиться. Рия невольно вспоминала школьные годы, когда мать приходила на детскую площадку или в парк, где девочка играла с подружками, и кричала: «Ри-я!» Одноклассницы вечно передразнивали ее. За прошедшее время Рия стала женщиной средних лет, но ничего не изменилось: мать по-прежнему выкрикивала ее имя как боевой клич.

— Входи, мама. — Дочь пыталась говорить приветливо. Она ждала доставки циклевочной машины. Пес будет лаять на агрегат, а потом завоет так отчаянно, словно ему отдавили лапу. Трудно было выбрать более неудачный день для привода собаки.

Нора ворвалась в дом, как всегда, уверенная, что ей здесь рады. Разве она не предупредила о своем приходе еще из-за ворот?

— Этот щенок в автобусе потребовал, чтобы я купила билет! Я сказала ему, чтобы не хамил. — Рия всегда недоумевала, почему мать, такая любительница собак, пользуется словом «щенок» в уничижительном смысле. В последнее время щенки окружали Нору повсюду: в магазинах, в транспорте и на улице.

— А что в этом плохого?

— Как он смел предположить, что я не имею права ездить без билета? Если бы он разул глаза, то с первого взгляда понял бы, что я пенсионерка! — Конечно, мать Рии выглядела на свой возраст. Несмотря на льняной костюм лимонного цвета и черный шейный платок в горошек. Должно быть, этот щенок в автобусе просто ни о чем не думал. Для него все люди старше сорока были стариками. Но объяснять это матери не имело смысла. Рия вынула из духовки противень с песочным печеньем, испеченным вчера вечером. Кофейные чашки уже были наготове. Скоро кухня наполнится людьми. Представители бюро проката, Дэнни, желающий освоить процесс циклевки, Брайан с одноклассниками, знающими, что на кухне Линчей всегда найдется что поесть, — в отличие от их собственных. Может быть, вернется Энни с каким-нибудь умопомрачительным нарядом и с Китти Салливан, которую она встретила в гипермаркете.

По субботам всегда приходила Розмари, а иногда из квартиры над прачечной прибегала Герти. Дважды в неделю Герти приходила убираться; это был ее профессиональный долг. Но в субботу она могла заскочить просто так, по-дружески.

Повод находился всегда: либо она что-то забыла, либо хотела договориться о расписании на следующую неделю.

Мог прийти Колм Барри с овощами. Каждую субботу он приносил их охапками. Иногда даже смывал землю с крупных корней пастернака и моркови и срезал шпинат. Рия варила целые кастрюли супа из свежих овощей, без особого труда выращенных в нескольких метрах от ее кухни.

Приходили и другие люди. На кухне Рии Линч привечали всех. Когда Рия была девочкой, никому не разрешалось заходить на их кухню — темное, мрачное место с полом, покрытым вытертым линолеумом. В доме матери гостей вообще было не густо. Мать — а насколько Рия помнила, и отец тоже — были людьми беспокойными, не умевшими отдыхать и не понимавшими, что другим может этого хотеться.

Даже когда мать приходила сюда, на Тара-роуд, она вечно суетилась, постоянно звенела ключами, то снимала пальто, то надевала его, порываясь уйти, и не могла понять магии этого теплого, уютного места.

То же самое было в семье Дэнни. Его мать и отец сидели на очень удобной кухне деревенского дома и кружками пили чай, не приглашая к себе никого и не терпя никаких вторжений со стороны. Их сыновья либо находились у себя в комнатах, либо бегали по улице и жили собственной жизнью. Хотя родителям Дэнни было уже за семьдесят, они продолжали вести ту же жизнь, не устраивая семейных сборищ, не общаясь с соседями и не имея друзей. Рия с гордостью оглядывала свою светлую и просторную кухню, где всегда кипела жизнь и собирались компании, душой которых была она сама.