Дом на хвосте паровоза - [79]

Шрифт
Интервал

>5 – в результате водопад получается вдвое короче, чем мог бы быть. Но стоит напору увеличиться, как струя отрывается от скалы и образует каскад в триста метров высотой. Она, правда, и в этот раз не долетает до земли, но уже по другой причине: высота каскада слишком велика, и его поначалу плотная струя, пока летит вниз, успевает «разлохматиться» до состояния мельчайшей водяной пыли. Облако этой пыли носит ветром туда-сюда, и оно оседает, как морось, на всем вокруг – без дождевика не суйтесь. Именно таким Штауббахский водопад и предстал перед Руди – «серебряной вуалью перед лицом вечно снежной, ослепительно белой Юнгфрау».


Илл. 5

Водопад Штауббах в долине Лаутербруннен


Как ни мал он был, ему уже доводилось путешествовать на своем веку, и неблизко для такого малыша. Родился он в кантоне Вале, по ту сторону гор, и был перенесен сюда еще годовалым ребенком. А недавно он ходил пешком к водопаду Штауббаху который развевается в воздухе серебряной вуалью перед лицом вечно снежной, ослепительно белой Юнгфрау.


Андерсеновские отсылы к долине Лаутербруннен на этом заканчиваются, хотя там есть еще один удивительный водопад, который вполне вписался бы в эстетику «Девы льдов», – просто ни Руди, ни Андерсен не застали его, как и Венгернальпскую железную дорогу. Звучит странно: как можно не застать водопад? Но для начала – небольшая история.

За несколько дней до Лаутербруннена, вылетая из Пулково в Цюрих, я подумал, что недурно было бы захватить с собой какой-нибудь гостинец. Чего нет у них в горах такого, что есть у нас в болоте? Так я оказался в Майрингене с бутылкой финского морошкового ликера в рюкзаке, не подумав, что на следующий день мне предстоит переход в Гриндельвальд (см. выше), а тащить в горы лишний килограмм не очень улыбается. На помощь пришла хозяйка отеля, предложив мне вечером чашку кофе и согласившись на встречное предложение выпить по рюмочке. Мы разговорились, и когда беседа дошла до того, какого Шерлока Холмса я делаю в Майрингене один в такое время года (туристический сезон еще не начался, и я был в отеле единственным постояльцем), то я ответил развернуто – и в том числе обмолвился о ближайших планах на Гриндельвальд и Лаутербруннен. При упоминании Лаутербруннена хозяйка заговорщически улыбнулась и сказала: «Я знаю, что тебе там надо посмотреть. Я отработала в турбизнесе двадцать пять лет, и водопадом меня удивить сложно – но это, я тебе скажу, впечатление из редких». Разрекламированный водопад назывался Трюммельбахским (Trümmelbachfälle); я открыл карту, и хозяйка показала мне, где его искать, – оказалось, что он всего в трех километрах от станции, и Штауббах как раз по пути.

Прогуляться пару лишних километров по долине Лаутербруннен – даже и без водопадов-то сплошное удовольствие, хотя там от них при всем желании никуда не деться: они везде. Долина представляет собой узкое, почти прямое ущелье, сплюснутое по бокам скальными стенами высотой в несколько сотен метров, – этакий альпийский двор-колодец. Вдоль дороги – автобусные остановки в форме толстых бетонных карманов обтекаемой формы: мало ли что с такой стены сойдет. Наверху, под облаками, маячат парапланы: сигануть, как орел, откуда-нибудь с Шильтхорна (Schilthorn) и снайперски приземлиться в долине – разновидность местного серфинга. Идешь тут, ищешь глазами удивительный водопад – а водопада нет. То есть, конечно, есть, и не один, но все какие-то неудивительные. Пройдя километра четыре, плюешь и поворачиваешь обратно – не иначе что-то напутал, нельзя же водопада с трехсот метров не заметить. По привычке переходишь на другую сторону ущелья, чтобы не возвращаться тем же путем, – и через некоторое время вдруг упираешься в табличку «Трюммельбахский водопад». Оглядываешься по сторонам – водопада нет. Есть, правда, какой-то довольно широкий ручей, вытекающий из кустов у подножия скалы, а в направлении кустов ведет подозрительная грунтовая дорожка; идешь по ней – натыкаешься на кассу с турникетом. Водопада, опять же, нет. Покупаешь билет, проходишь дальше до скалы. Дорожка заканчивается солидной железной дверью, аккуратно врубленной в каменный массив. В двери – запотевшее стеклянное окошко. Щуришься туда в попытках что-то разглядеть, но видишь только цепочку тусклых лампочек, уходящих куда-то вдаль и вверх. А потом оттуда приезжает лифт.

Когда-то Трюммельбах был обычным водопадом – но капля, как известно, камень точит. Нащупав у горы слабину в виде прослойки из мягкого известняка, поток воды за тысячи лет буквально зарылся в склон – выточил в нем причудливую штопорообразную шахту в полторы сотни метров высотой и исчез внутри. Снаружи это выглядит просто как маленькая речушка, вытекающая из расщелины в скале; о том, что в расщелине творится что-то необычное, можно догадаться только по исходящему оттуда характерному низкому гулу, как от барабана. Именно благодаря своей аудиальной характеристике ручей и получил свое название: «Trümmelbach» происходит от «Trommelbach», дословно – «барабанный ручей». Про скрытый внутри скалы многокаскадный водопад стало известно только в конце XIX века. Нижние каскады открыли для туристов только в 1877 году, то есть спустя тридцать два года после визита Андерсена в Лаутербруннен и почти на двадцать лет позже написания «Девы льдов» – поэтому Руди этого водопада и не увидел.


Рекомендуем почитать
Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.


«На дне» М. Горького

Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.


Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.