Дом на городской окраине - [69]

Пани Михалупова, услышав, что муж встал, приказала дочери:

— Сбегай за газетой для папы.

Девочка выскочила за дверь. Ее худенькое личико и веснушчатый носик выражают жажду движения. Мать заставляет ее помогать на кухне. Не работа — скука да мука! Какие на кухне приключения? У матери резкий голос, все-то она замечает. А в спальне незастланные постели, и прежде чем их приведут в порядок, можно придумать какую угодно интересную игру. Покрыть стол простыней и превратить его в палатку. В палатке можно сидеть, подпирая коленями подбородок, и петь туристские песни. Потом подраться с прислугой, которая явится стелить постели, отнимет простыню и разрушит палатку. Мать всегда нанимает прислугу из краев, населенных немцами, надеясь, что дети переймут от них немецкий язык и не надо будет платить учителю. Маня прилагает все усилия, чтобы научить прислугу чешскому. Но девушка с Кашперских гор ничего не может запомнить, только глупо хихикает. И без конца напевает: «Vaterland, deine Kinder weinen…»[9] Каждый вечер она пишет домой, а Маня тайком плюет в ее чернила.

Маня идет за газетой, но отнюдь не как нормальные люди — это было бы неинтересно. Она скачет на одной ноге, после каждой пятой ступеньки переступая с левой ноги на правую. На площадке нужно остановиться перед зеркалом. Увидев свое отражение, Маня начинает гримасничать. Мгновенно превращается в учительницу и произносит: «Зубы — лучшее украшение рта». Слово «рта-а-а» протянет и оскалится. Многое успеет она пережить, прежде чем зазвонит у двери пана Кафки, на равных паях с которым ее отец оплачивает подписку на газету.

Из столовой доносится бормотанье. Бухгалтер Михелуп различает слова:

— Нижняя завязь — одногнездная, семяпочки в ней расположены на двух пристенных завязях, и таким образом она состоит из двух плодолистьев… из двух плодолистьев… таким образом состоит из двух плодолистьев, что мы так же определяем и по тому, что пестик… что пестик явственно разделен надвое…

Тихонько приоткрыв дверь, бухгалтер увидит бледного мальчика в очках. Он сидит, согнувшись над книгой, и механически раскачивается. Заметив отца, мальчик встал, поцеловал ему руку и, растягивая слова, пожелал доброго утра.

Михелуп, погладив его по голове, спросил:

— Учишься, Иржичек? Это хорошо, хвалю тебя, мой мальчик. Что же ты учишь?

— Мотанику, папочка, — отвечал гимназист, — завтра у нас мотаника и меня вытянут к доске.

Отец нахмурился:

— Мотаника! Мотаника! Вытянут! Сколько раз повторять, что о школе так непочтительно не говорят. Как нужно сказать?

— Пожалуйста, папочка: завтра у нас ботаника и меня вызовут к доске, — послушно произнес мальчик.

— Вот, вот. Образованный человек должен выражать свои мысли согласно правилам чешского языка. Для того я и послал тебя в гимназию, чтобы радоваться твоим успехам. Образованного человека узнаешь, как только он откроет рот. Так-то… Имущества своего ты можешь лишиться, но знаний никто у тебя не отнимет…

Бухгалтеру захотелось поговорить. Делать ему было нечего, обед еще не скоро.

— Когда я был гимназистом третьего класса… — начал он, — у нас по мотанике… то есть по ботанике был учитель Корн… пан профессор Корн. Мы прозвали его старый Корень… Такой был чудак… Когда он кого-нибудь вытягивал… когда вызывал кого-нибудь к доске, так непременно хотел, чтобы ему отвечали быстро, без размышлений. Ученик что-нибудь быстро бубнил, профессор его не слушал и ставил хорошую отметку. Главное было — скорость. А потому к мотанике… то есть к ботанике мы никогда не готовились…

Мальчик улыбается и слушает с интересом.

— Расскажите, папочка, — просил он, — как еще вы доводили учителей?

Лицо папаши разом становится серьезным. Он морщится и говорит:

— Но не вздумай… не вздумай подражать тому, что я рассказываю… Я только к примеру, понимаешь? Мы всегда уважали своих учителей, не то что нынешняя молодежь… Знай, учись и чтобы я не слышал на тебя нареканий…

Михелуп встал и вышел в ванную. А в столовой опять послышалось:

— Завязь одногнездная, семяпочки в ней расположены на двух пристенных завязях…

«Славный мальчик, — бормочет довольный Михелуп, — надо что-нибудь ему купить. Но что? Ладно, при случае куплю что-нибудь недорогое…»

Из ванной слышно журчанье текущей воды. Бухгалтер рассматривает в зеркале свое отражение. Выясняет, что сеть лиловых морщинок на щеках стала гуще. Под глазами — мешки, черты лица огрубели. Он со вздохом признается себе, что стареет… Потом раскрывает рот и радуется. Там сияют два золотых зуба. Прищурив глаз, бухгалтер наслаждается блеском золота. И ехидно усмехается, вспомнив, как старательно и преданно трудился над его золотыми зубами врач, не подозревавший, что перед ним пациент «от больничной кассы»; он работал энергично и бодро, да еще старался развеселить пациента шуточками. И только когда дело было кончено, бухгалтер сообщил, что он пришел по направлению больничной кассы. Врач приуныл, слова его теперь звучали строго, официально. Бухгалтер должен оплатить материал, иначе он, врач, потерпит убыток. Пациент ответил, что без разговоров доплатит. Маленький человек всегда должен прибегать к хитрости, иначе все, кому не лень, будут его притеснять.