Дом на городской окраине - [170]
Пани Михелупова была жива и пыталась усадить мужа в машину.
— Люди, не бойтесь! Со мной ничего не случилось! — все еще кричала взъерошенная дама. Из толпы начали доноситься ядовитые замечания, пани Дэзи, наконец, умолкла и притулилась в уголке автомобиля.
Директор Гартенегг сел рядом с шофером; пану Михелупу было предоставлено место рядом с пани Гартенегговой; пани Михелупова оказалась рядом с бывшим шофером. Когда все места были заняты, директор приказал сидевшему за рулем пану Людвику трогаться. Ему хотелось поскорее уехать с места аварии. Автомобиль умчался, оставив кучку взволнованно дискутирующих свидетелей.
«Глу-глу-глу», — шумела затихающая гроза. Сквозь поредевшие тучи прорвался пучок солнечных лучей и, как рефлектор, осветил мокрое шоссе. С лугов поднимались клочья пара, над всем краем неожиданно выгнулась арка радуги. Бухгалтер чувствовал, как на его лице подсыхает грязь, а по телу расползался зуд; костюм был в нескольких местах порван. Да и пани Михелупова выглядела не лучше. К ее щеке пристал конский навоз, по всему телу растеклась боль от ушибов. В довершение бед бывший шофер уснул, склонив голову ей на грудь, — из его рта несло пивом.
Пани Гартенеггова брезгливо забилась в угол, стараясь, чтобы между ней и бухгалтером оставалось свободное пространство. Она сморщила нос и пожаловалась:
— Освальд, этот пан дурно пахнет.
Обернувшись, директор с укором произнес:
— Молчите, Дэзи, ради бога молчите!
— Он ужасно пахнет, Освальд…
— Пахнет — так пахнет! Что ему делать? Вывалялся в навозе, вот и пахнет. Как вы себя чувствуете, пан? — обратился он к бухгалтеру. — Не слишком сильно расшиблись?
— Ой-ой-ой, — простонал Михелуп.
— Ну-ну… — пытался утешить Михелупа директор Гартенегг, — неужели так плохо? Прошу вас, успокойтесь, я вам все возмещу…
— Мы оставили… там… мотоцикл… — с трудом выдохнул бухгалтер.
— Неважно, пан, неважно… — залебезил директор, — все убытки я беру на себя…
— Но я… мы… он был у нас так долго… а теперь там… лежит, всеми покинутый…
С неожиданной грустью вспоминал бухгалтер машину, коварного врага, свидетеля его страданий, причину всех удивительных и запутанных приключений. Мотоцикл взбудоражил его тихую, упорядоченную жизнь. Бухгалтер тысячекратно проклял машину, тысячекратно отрекся от недруга, который гонял его с места на место и не давал спокойно вздохнуть. И вот теперь понимает, как привык к этому коварному созданию. Ему будет не хватать машины с блестящими трубками, шестернями, гофрированным цилиндром и привесной коляской наподобие турецкой туфли…
— Ой, ой, ой, — простонал он.
— Вам больно, друг мой, больно? — участливо спрашивал директор, — надеюсь, вы не слишком сильно расшиблись. Я вам все возмещу, будьте покойны.
— А вы как себя чувствуете, мадам? — обратился он к пани Михелуповой.
— Я… еле… жива… — простонала она.
— Ах, какое горе! — вздохнул господин Гартенегг. — Какое несчастье! Я так удручен…
Он погрозил бывшему шоферу кулаком.
— Хулиган! Мерзавец! Я тебя выведу на чистую воду! Я тебя… Ну, погоди же!
Но виновник несчастья не слышал, он был погружен в невинный сон.
— Освальд! — хныкала жена. — Этот господин, действительно, дурно пахнет. Я не перенесу…
— Дэзи! — возвысил голос директор. — Ни слова больше! Это действует мне на нервы.
Шофер Людвик опытной рукой вел машину, смотрел вперед, и его безучастное лицо говорило, что на все эти разговоры он не обращает внимания. А директор Гартенегг все вертелся на сидении и приставал к бухгалтеру.
— Я, — говорил он, — не желаю, чтобы дело дошло до суда. Мне было бы крайне неприятно, если бы началась юридическая волокита. Вы меня понимаете? Я лицо известное в высоких кругах… понимаете? И не хотел бы, чтобы мое имя попало в газеты… Надеюсь, мы с вами поладим. Что вы об этом думаете?
— Ой, ой, ой, — услышал он вместо ответа.
— Пан бухгалтер, — жалобно взывал директор, — не причиняйте мне лишнего беспокойства. Скажите, будьте добры, сколько бы вы хотели в качестве возмещения убытков? Я готов на любую сумму.
Сзади громче прежнего послышалось:
— Ой, ой, ой!
Пани Михелупова, тоже поняла, что настал подходящий момент присовокупить свои стоны к жалобным возгласам мужа.
— Говорите же, пан, — настаивал директор, — как высоко вы оцениваете свои потери? Скажите хоть слово, чтобы мы могли договориться.
— Ой-ой-ой…
Пани Михелупова тоже застонала громче.
— Прошу вас, скажите что-нибудь вы, мадам, — уговаривал директор. — Сколько бы вы хотели получить? Я предлагаю вам десять тысяч, — снова обратился он к Михелупу, — неплохая сумма, верно?
— Ой-ой-ой…
— Двадцать тысяч, куда ни шло… Согласны?
— Ой-ой-ой…
В довершение несчастья начала верещать и пани Дэзи.
Директору Гартенеггу казалось, что он бредит.
— Попрошу тишины. Ти-хо! Я не слышу собственных слов. Даю тридцать, даю…
И стал, как ненормальный, набавлять, точно они были на аукционе.
Мотор ровно гудел, шофер Людвик неподвижно восседал за рулем и, казалось, не видел, как директор рядом с ним жестикулирует и взволнованно кричит.
Однако прежде чем машина въехала на улицы города, жалобное «ой-ой-ой» затихло, и в автомобиле воцарилась тишина.
Вечером супруги Михелупы сидели за столом, искупавшиеся, розовые, с лицами, облепленными пластырем. Доктор Гешмай осмотрел их и нашел лишь несколько синяков, ушибов да царапин. Прописал компрессы, свинцовую примочку и покой.
Карел Полачек — замечательный чешский писатель, имя которого так же широко известно в Чехословакии, как имена Карела Чапека, Ярослава Гашека, Владислава Ванчуры. Жизнь его трагически оборвалась в 1942 году. Он погиб в газовой камере концлагеря Освенцим. Перу Карела Полачека принадлежат романы и повести, фельетоны и юморески.Сатирическая сказка «Эдудант и Францимор» написана им для детей и выдержала в Чехословакии много изданий.Её герои, два брата — толстый, как бочка, грубоватый Эдудант и тоненький, как тесёмка, деликатный Францимор, — совершают немало невероятного, но за сказочной действительностью угадывается современная автору Чехословакия.Иллюстрировал сказку известный чешский художник Йозеф Чапек.
В книгу вошли произведения известных чешских писателей Я. Гашека, В. Ванчуры, К. Полачека, Э. Басса, Я. Йона, К. М. Чапека-Хода, созданные в первой половине XX века. Ряд повестей уже издавался в переводе на русский язык, некоторые («Дар святого Флориана» К. М. Чапека-Хода, «Гедвика и Людвик» К. Полачека, «Lotos non plus ultra» Я. Йона) публикуются впервые.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
„А. В. Амфитеатров ярко талантлив, много на своем веку видел и между прочими достоинствами обладает одним превосходным и редким, как белый ворон среди черных, достоинством— великолепным русским языком, богатым, сочным, своеобычным, но в то же время без выверток и щегольства… Это настоящий писатель, отмеченный при рождении поцелуем Аполлона в уста". „Русское Слово" 20. XI. 1910. А. А. ИЗМАЙЛОВ. «Он и романист, и публицист, и историк, и драматург, и лингвист, и этнограф, и историк искусства и литературы, нашей и мировой, — он энциклопедист-писатель, он русский писатель широкого размаха, большой писатель, неуёмный русский талант — характер, тратящийся порой без меры». И.С.ШМЕЛЁВ От составителя Произведения "Виктория Павловна" и "Дочь Виктории Павловны" упоминаются во всех библиографиях и биографиях А.В.Амфитеатрова, но после 1917 г.
В шестом томе собрания сочинений Марка Твена из 12 томов 1959-1961 г.г. представлены романы «Приключения Гекльберри Финна» и «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура». Роман «Приключения Гекльберри Финна» был опубликован в 1884 году. Гекльберри Финн, сбежавший от жестокого отца, вместе с беглым негром Джимом отправляются на плоту по реке Миссисипи. Спустя некоторое время к ним присоединяются проходимцы Герцог и Король, которые в итоге продают Джима в рабство. Гек и присоединившийся к нему Том Сойер организуют освобождение узника.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевёл коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
В четвертый том вошел роман «Сумерки божков» (1908), документальной основой которого послужили реальные события в артистическом мире Москвы и Петербурга. В персонажах романа узнавали Ф. И. Шаляпина и М. Горького (Берлога), С И. Морозова (Хлебенный) и др.
Полное собрание сочинений Джерома Клапки Джерома в одной книге.Большинство сборников, вошедших в книгу, восстановлено по прижизненным авторским редакциям (современная орфография).Добавлены малоизвестные произведения, а также исключенные по цензурным соображениям главы.Сборка: diximir (YouTube). 2017 год.
Сборник произведений известного российского писателя Всеволода Никаноровича Иванова (1888–1971) включает мемуары и публицистику, относящиеся к зарубежному периоду его жизни в 1920-е годы. Автор стал очевидцем и участником драматических событий отечественной истории, которые развернулись после революции 1917 года, во время Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке. Отдельный раздел в книге посвящён политической и культурной жизни эмиграции в Русском Китае. Впервые собраны статьи из эмигрантской периодики, они публиковались в «Вечерней газете» (Владивосток) и в газете «Гун-Бао» (Харбин)
В книге описана жизнь деревенской общины в Норвегии, где примерно 70 человек, по обычным меркам называемых «умственно отсталыми», и столько же «нормальных» объединились в семьи и стараются создать осмысленную совместную жизнь. Если пожить в таком сообществе несколько месяцев, как это сделал Нильс Кристи, или даже половину жизни, чувствуешь исцеляющую человечность, отторгнутую нашим вечно занятым, зацикленным на коммерции миром.Тот, кто в наше односторонне интеллектуальное время почитает «Идиота» Достоевского, того не может не тронуть прекрасное, полное любви описание князя Мышкина.
Сон, даже вещий, далеко не всегда становится явью. И чтобы Сокол поразил Гепарда, нужны усилия многих людей и мудрость ведуна, способного предвидеть будущее.Боярин Драгутин, прозванный Шатуном, делает свой выбор. Имя его избранника – Воислав Рерик. Именно он, Варяжский Сокол, должен пройти по Калиновому мосту, дабы вселить уверенность в сердца славян и доказать хазарскому кагану, что правда, завещанная богами, выше закона, начертанного рукой тирана.
В течение сорока лет Элис Бабетт Токлас была верной подругой и помощницей писательницы Гертруды Стайн. Неординарная, образованная Элис, оставаясь в тени, была духовным и литературным советчиком писательницы, оказалась незаменимой как в будничной домашней работе, так и в роли литературного секретаря, помогая печатать рукописи и управляясь с многочисленными посетителями. После смерти Стайн Элис посвятила оставшуюся часть жизни исполнению пожеланий подруги, включая публикации ее произведений и сохранения ценной коллекции работ любимых художников — Пикассо, Гриса и других.