Дом на Дворцовой - [51]

Марина резко перебила:

– Я вырастила ребёнка и сейчас работаю полную трудовую неделю, не в пример тебе, болезному. Больше помощи от меня не жди. Денег не будет. Ты присосался к Люде, ко мне. Попробуй у Гали одолжить. Я посмотрю, куда она тебя пошлёт! Может быть ты у Лариски попросишь? Или Тамаре в Венгрию напишешь, мол, вышли сестрёнка денежек, а то работать – ох, как невмоготу. Захочешь обратно в тюрьму – твоё дело. Я с передачками к тебе ездить не стану!

С этими словами она вышла из спальни и, накинув на плечи пальто, вместе с Людмилой вышла на лестничную площадку. Люда спешила на работу и времени на разговор прямо сейчас у неё не было. Марина предложила поговорить по дороге. На трамвае номер тридцать семь они доехали до «Красной Нити», где Люда по-прежнему работала старшим технологом. Марина уговорила её не принимать поспешных решений. Пусть хотя бы год после освобождения закончится, а там – время всё исправит, время всё решит! Люда, как обычно, обещала подумать.

Перед тем, как вернуться на Дворцовую, практически, по дороге, Марина заехала в свой институт на улице профессора Попова, чтобы, уже в который раз за время обучения, оформить отпуск. Жёнам служащих на окраинах страны офицеров делались большие послабления. Иногда на то, чтобы закончить институт, у некоторых из них уходило десять-двенадцать лет. В деканате заочного отделения её подозвала к себе секретарь декана и, заговорщицки подмигнув, протянула запечатанный конверт без штампа почтового отделения, марки и обратного адреса:

– Такой красавец! Везёт же некоторым… – и опять подмигнула.

«Виталик!» – обожгла мысль.

Быстро вскрыв конверт, Марина пробежала глазами содержание короткой записки:

«Мариночка, не видеть тебя так долго больше нету сил. Прости меня за глупость. Я всё понял. Хочу быть с тобой. Люблю, Виталий… Извини, что выбрал такой способ связаться с тобой. Не хотел больше звонить твоей сестре. Слишком «грязная» на язык и противная у тебя сестрёнка. Позвони мне, пожалуйста. Мой телефон не изменился…».

Несколько мгновений она стояла молча, не способная ни думать о чём-либо, ни принять какое-нибудь решение. Ноги вдруг стали ватными, и она бепомощно присела на стул: «Ну, что ты со мной делаешь?!.. Я ведь думала – всё! Господи, что мне-то теперь с собой делать?».

От мыслей оторвал голос секретаря:

– Вы следующую весеннюю сессию сдавать собираетесь? Что мне указать в приказе? Да придите Вы в себя, Марина Григорьевна!..

Закончив оформлять заявления на отпуск, Марина покинула деканат и сразу поехала в салон-парикмахерскую на Невский проспект, чтобы сделать новую причёску а-ля Марлен Дитрих и привести в порядок руки. Из салона красивая и помолодевшая она прошла до Елисеевского, купила себе маслин, не забыв про Володю, которому взяла зефир в шоколаде и только после этого отправилась на Дворцовую. С Малой Садовой прошла к цирку. Оттуда вдоль Фонтанки до Летнего сада, а затем наискосок пересекла Марсово поле и оказалась на улице Халтурина, которую коренные жители Ленинграда упорно называли Миллионной.

«Ну, вот я и дома. Что-то я сегодня набегалась, ноги гудят. Надо бы полежать немного. Сейчас час дня, надо Володю чем-то накормить, а я кроме зефира ему ничего не купила. Совсем голова думать отказывается… Придумала! – Пойдём-ка мы в пышечную на Желябова. Ему там нравится. В прошлый раз пять пышек слопал и как ни в чём ни бывало! Полежу пятнадцать минут и пойдём…».

Наступил вечер. Лариска вернулась с работы и, увидев племянника, обрадовалась. Родственная ниточка между ними никогда не прерывалась, несмотря на то, что виделись они редко. Володя тоже обрадовался своей тёте Ляле и бросился ей навстречу, переполняемый эмоциями. Марина, дождавшись, пока они наобнимаются, обратилась к сестре с просьбой:

– Мне надо будет вечером к сокурснице съездить, конспекты по органической химии переписать. Ты не смогла бы за Володей присмотреть, пока меня не будет?

Не очень хорошо у неё получалось врать, и старшая сестра это, конечно, увидела:

– К Виталику намылилась? То-то он полгода названивал чуть ли не каждую неделю! Давай, давай. Отдохни, сестрёнка. Я с Володей побуду. Причёска у тебя ничего! Выглядишь неплохо, только вон морщин вокруг глаз собралось без счёта. Возьми на камине крем – он разглаживает…

Ровно в пять она позвонила по знакомому номеру, и трубку снял он – мужчина её судьбы и ночных мечтаний. Они долго молчали, устремясь мыслями и чувствами навстречу друг другу. Потом Марина осмелилась первой нарушить затянувшееся молчание:

– Ну, как ты, Виталичек? Как жил ты без меня эти два долгих года?.. А я тогда сначала исплакалась вся, а потом поняла, что не будет у нас любви с тобой такой, о которой мечтается. А другой мне не надо, мой хороший. Не хочу я части тебя, даже большой части не хочу. Ты мне весь нужен. Один единственный и без остатка. Чтобы впитаться тобой и чтобы стали мы потом чем-то большим и неделимым. Но так, оказывается, не бывает. Я от этого грущу и сейчас опять заплачу. Ну, что ты молчишь?.. Скажи мне что-нибудь…

Слёзы навернулись на глаза, и первая капнула на трубку телефона, разбившись на ещё меньшие капельки, чем сама слеза. Виталик продолжал молчать, не в силах вымолвить ни слова. Упрёки любимой женщины проникли в него до самой глубины сердца и начали делать ему больно. Сильный и большой мужчина сам был готов заплакать. Марина это почувствовала. Она не хотела, чтобы Виталик плакал и со сделанной весёлостью опередила его словами: