Дом на Дворцовой - [25]

– Нельзя: пить пиво и вино, ходить в ресторан, читать Есенина, встречаться с мальчиками, у которых плохое поведение и слушать «не нашу» музыку. Плохие мальчики занимали в этом списке первое место.

Этому кодексу поведения Леночка успешно следовала последние два года. Но сейчас, когда ей исполнилось семнадцать, делать это получалось всё труднее и труднее. Что-то отделилось от по-прежнему правильной головы и зажило своей неправильной жизнью внутри неё самостоятельно. Это «что-то» напоминало о себе чаще всего по ночам, когда Юрочка на белом коне мчался ей навстречу, сбросив на скаку одежду и улыбаясь. Пальцы сами непроизвольно расстёгивали пуговицы блузки и что-то настойчиво беспокоило ниже пояса. Понимание пришло завтра, когда дождавшись её во дворе, к ней подошёл спешившийся всадник и признался в любви. Потом обнял, прижал к себе, дав ей почувствовать свою напрягшуюся плоть, и поцеловал в губы, от чего у Лены подогнулись колени. Вместе они поднялись на второй этаж. В Юриной квартире никого не было. Сестра Лариска была на работе. Потом произошло то, на чём давно настаивала её природа. Нарушив главную заповедь из раздела «нельзя», Леночка взамен получила любовь и радость, страсть и жизненную мудрость.

Счастье и видимое благополучие в делах не покидало Юру ещё с полгода или около того. Во время очередного представления на Сенном рынке с участием Юры, Ромы и его сестры – цыганки Аси, в заключительной части спектакля возникли непредвиденные обстоятельства. Всю компанию повязали! До восемнадцати лет Юре оставалось три месяца, и он мог рассчитывать на снисхождение суда. Нанятый Лариской за немалые деньги адвокат по имени Сурэн, впоследствии составивший «великолепную четвёрку» Питерских адвокатов, что-то делал, а скорее всего не делал ничего. Юра получил три года, которые, как предполагалось, он должен будет провести в Металлостроевской колонии общего режима. Отныне, в доме на Дворцовой набережной постоянно проживала только одна представительница старого рода дореволюционных старожилов – Лариска. Её нынешнее положение ей очень нравилось, поскольку она была хозяйкой большей части квартиры! На дворе был март 53-го!

14

Усатого не стало! А вместе с ним не стало страха. Забитые забыли про раны, согнутые разогнулись, молчаливые начали разговаривать. За усатым вскоре последовал его главный опричник – Лаврентий, а вслед за ним покатились под откос карьеры опричников меньшего порядка. Из Магадана вернулась Галя с мужем Иваном, уволенным по сокращению за ненадобностью и в связи с обширной амнистией заключённых. Работу в Ленинграде Ивану было найти трудно, потому что слишком много бывших палачей попало под сокращение и они заполнили собой великий город вместе с теми, которые вернулись потому что их простили. Советская власть всех пристроить на новые места не могла, хотя палачи ей по-прежнему были нужны на всякий случай. Именно поэтому, кстати, наказания за пытки, издевательства и расстрелы никто не понёс. Пока суть да дело, Ивану удалось устроиться по специальности на должность заместителя начальника охраны на завод «Вулкан». Оттуда иногда пропадали галоши и обрезки резиновых шлангов. Должность была гражданская и не престижная, но прокормиться было можно. Тем более, что жена Галина под увольнение из славных рядов сотрудников министерства внутренних дел не попала и быстро нашла себе место работы в детской комнате милиции. Жаль, что немного опоздала, а то, может быть, и не случилась бы беда с Юрой – братом, отбывающим срок по малолетке. Ему оставалось ещё полтора года.

В мае, как уже стало обычным, на весеннюю сессию в институт приехала Марина с сыном, чтобы немножко подкормить себя и его. А в конце июня вслед за нею ожидали приезда в отпуск мужа Николая. Задерживаться в Ленинграде они не собирались. Все вместе они должны были уехать в Сочи, где в санатории имени большевика Серго Орджоникидзе их ожидал роскошный отдых. Ночью прозвенел звонок. Но не телефонный, а в дверь. Марина накинула халат и пошла открывать. На вопрос: «Кому не спится? Мы никого не ждём…» неожиданно ответил голос брата, которого она не слышала почти два года:

– Марина открой – это я, Юра, – дверь быстро открылась, и она прижалась к мокрой от дождя накидке брата.

– Юрка, ты откуда, ты что сбежал? – Марина едва могла говорить от волнения.

– Да, Мариночка, я сбежал. У меня есть только пять минут. Мне нужны деньги. Выручай! Я попробую уйти в Финляндию. Мне нужна какая-нибудь одежда, чтобы переодеться. В этой я оставаться не могу. Давай пройдём в комнату, – Юра сильно нервничал, говорил отрывисто, пытаясь справиться с волнением. Из-за занавески выглянула Лариска. Родственники её уже давно Ларисой не называли. Следов радости на её лице никто не увидел. Видимо, демон был не в настроении, чтобы радоваться:

– Уголовничек вернулся. И надолго ты к нам или так – проездом? – ехидно по-лисьи скаля зубы спросила она. Марина повернулась к сестре и жёстко сказала, наверное, впервые в жизни почувствовав к ней что-то похожее на ненависть:

– Задёрни занавеску и спи! Ты ничего не видела и не слышала.