Дом на берегу - [50]
— Помню, мы Вершина первый раз поймали, — смеется Хохлов. — Приехали в Барутино, надо у кого-то переночевать. Смотрим, мужик тянет сеть. Шумит: помогите, мол, ребята. Вытянули. Посмотрели. Он вошел во вкус, командует ставить обратно. Я говорю: ладно, хватит шутить. Вынимай сеть, пошли в избу. Ну, составили протокол, а заодно и переночевали.
Второй браконьер, Машковец, далеко не так прост. При встрече один на один в глухой заводи не стоит поворачиваться к нему спиной, особенно если в руках у Машковца окажется весло. Кто-кто, а лучше всех это знает Никоноров, у которого с Машковцем свои, особые отношения.
— Мы с ним на «ты», — хмурится Николай Михайлович. — Раз порвал ему сеть, второй. Опять вяжет и ставит. Приезжаю к нему домой: «Леша, давай по-хорошему. Перестань. Буду штрафовать». Он мне рукой на порог: «Ты меня сначала поймай…» Ладно. Меня заело. Пошел в прокуратуру, попросил санкцию на обыск. Забрали у него сетей, мереж — полную лодку. Знаем, что должна быть еще и рыба. В Свапуще тринадцать человек сказали, что покупали у него леща. Может, где есть остатки? Пошли в Тарасовку, там у него дед жил, напарник. Дело было весной. Идем мимо одной бани, слышим: чем-то пахнет. Вроде как протухшим. Я к окну. Там на полу на целых полметра все лещом завалено. Килограммов семьдесят. Уже протух, его только зарывать. Ах, думаю, сукин ты сын, что ты с рыбой делаешь? Ну, судили Машковца. Вечером в Осташкове мы идем с женой в кино, он навстречу. С котомкой. «Вот, шагаю в тюрьму. Спасибо». Отсидел год, вернулся, опять живет в Барутине. Надо бы посмотреть, чем он там занимается.
Мы с ветерком летим по Березовскому плесу. Только-только светает. Редкий белый туман, как метель, со всех сторон налетает на моторку и клубами проносится мимо. Лодка, почти не касаясь воды, скользит и вертится наподобие скутера. Мы подходим к Барутинской луке и задолго до деревни выключаем мотор. Теперь можно разделиться на две группы. Мы с Никоноровым выходим на высокий берег и, стоя возле копны, остаемся смотреть за широким разливом озера у Свапущи. Хохлов выдвигается вперед, к Барутину. Если он заведет моторку, это будет сигналом, что там орудуют браконьеры.
В Свапуще тоже есть мастера ставить сети. Александр Филимонов, по-деревенскому Курок. Петр Кузоватов, по-деревенскому Гуря. Но пока на свапущенском рейде спокойно, и Никоноров начинает все чаще поглядывать в сторону Барутина.
— Что-то я не верю Машковцу. Не такой он человек, чтоб отстать от браконьерства…
Почти в ту же минуту мы слышим, как в камышах чихнула, завелась моторка, и Хохлов, уже на таясь, на всех оборотах помчался прямо в Барутино. Мы на рысях, бегом по болоту бросаемся следом за ним. В случае чего Хохлову придется туго: там могут дать и отпор.
Мы подбегаем к деревенским лодкам как раз вовремя: Хохлов уже стоит с браконьером, забирает сеть, а по тропинке к ним, застегивая на ходу старый сюртук, спускается сам Машковец — высокий, сухой, с огромными руками и мрачной усмешкой.
— Брось, Николай Михайлович, отпусти человека, — издалека, еще сверху говорит он. — Какой это браконьер?.. Только переехал, купил дом в Барутине. Ну, я и дал ему сетку на первое обзаведение. Так, рвань, старая сетенка, одно название.
Машковец спускается к воде и, сунув руки в карманы, останавливается у своей лодки. Лодка у него хороша — деревянная, длинная, с прекрасными обводами. Названа она тоже подходяще — «Наяда».
— Леша, а что такое наяда? — посмеиваясь, спрашивает Хохлов.
— Не знаешь? Пушкина надо читать, — не моргнув глазом, парирует тот. — «Наяда» значит «русалка». По-шведски, что ли…
Пока составляется протокол, пока новый житель Барутина и неудачливый браконьер получает внушение насчет правил рыболовства, к лодкам спускается небритый, заспанный Вершин.
— Ну вот, все в сборе, — подытоживает Никоноров. — Может, займемся, посмотрим сети?
— Да нет, Вершин вчера не ставил, — ухмыляется Машковец. — Он уезжал в Коковкино, поздно вернулся.
— А ты?
— Бросил, Николай Михайлович. Не ставлю и не вяжу. Щуку весной, конечно, заколю. А так — много хлопот. Одни штрафы.
— Да… — иронически сочувствует Никоноров. — Тяжело. Хотел бы я, Леша, тебе поверить, да не могу. Не будь у тебя сетей, ты бы, наверное, давно из Барутина уехал. Все у тебя, Леша, есть. Есть и сетенка, и мережа для щуки, и ризцы для снетка. Вот жалости к природе у тебя нет. Ну да это кому что дано.
Наша моторка отчаливает от Барутина. На берегу долго стоят и провожают нас взглядами. На всякий случай мы решаем сделать круг по заливу. В бинокль, как на широком экране, видна темная, гладкая, чуть колеблемая волной поверхность воды. Два мощных окуляра медленно скользят по заливу. Сети можно иногда определить по дудке тростника, щепке… Но сейчас залив чист, как зеркало. Выше — желтая полоса камыша. Еще выше — тихий, последний, догорающий пожар осени. Красный, зеленый, золотой лес. День перед листопадом. Умиротворение, покой.
Я поворачиваю бинокль к Барутину и вплотную вижу стоящего у своего дома Машковца. Интересно, что думает он, глядя на этот плес. Я верю, что все живущие здесь люди чувствуют свое родство с этим лесом, с этим озером. Но они хотят взять у озера слишком много. Мы хотим, чтобы кое-что осталось еще для наших сыновей.
Антарктика и Москва, китобойная флотилия и городская больница — место действия; пилот вертолета и врач — главные герои романа. Автор показывает своих героев в часы и дни высочайшего духовного напряжения, драматических событий, сложных жизненных ситуаций — это те «звездные часы» в жизни, когда обстоятельства требуют проявления лучших человеческих качеств.
Зафесов Геннадий Рамазанович родился в 1936 году в ауле Кошехабль Кошехабльского района Адыгейской автономной области. Окончил юридический факультет МГУ. Работал по специальности. Был на комсомольской работе. Учился в аспирантуре Института мировой экономики и международных отношений АН СССР. Кандидат экономических наук В 1965 году пришел в «Правду». С 1968 по 1976 год был собственным корреспондентом в Республике Куба и странах Центральной Америки. С 1978 по 1986 год — собственный корреспондент «Правды» в Италии.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Анатолий Иоффе, врач по профессии, ушел из жизни в расцвете лет, заявив о себе не только как о талантливом специалисте-экспериментаторе, но и как о вполне сложившемся писателе. Его юморески печатались во многих газетах и журналах, в том числе и центральных, выходили отдельными изданиями. Лучшие из них собраны в этой книге. Название книге дал очерк о применении гипноза при лечении некоторых заболеваний. В основу очерка, неслучайно написанного от первого лица, легли непосредственные впечатления автора, занимавшегося гипнозом с лечебными целями.
Человек и современное промышленное производство — тема нового романа Е. Каплинской. Автор ставит перед своими героями наиболее острые проблемы нашего времени, которые они решают в соответствии с их мировоззрением, основанным на высоконравственной отношении к труду. Особую роль играет в романе образ Москвы, которая, постоянно меняясь, остается в сердцах старожилов символом добра, справедливости и трудолюбия.
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.