Дом на берегу - [39]
Мы сидели и даже не поднимали испорченные книги, как вдруг Ирина, взяв Джека Лондона, посмотрела на меня и рассмеялась. Это опять были повести про собак — «Джерри» и «Майкл, брат Джерри».
— Ну, ладно, — с укором сказала она псу. — Ты читаешь про собак… Но Блока-то ты зачем стащил?
Алтай сидел в углу и виновато молчал.
На охоте или дома — собака дает тысячу новых ощущений своим хозяевам. Благодаря ей мы узнаем необыкновенный, закрытый для большинства мир. Мы узнаем другие, странные для нас стороны вещей и другую, странную для нас логику.
В заключение историй про Алтая расскажу еще одну, последнюю.
Однажды на охоте Алтай страшно поранил себе лапу. Кровь текла ручьем, надо было срочно что-то делать. По счастью, у одного из охотников нашлись йод и бинт. Но Алтай перестал слушаться и совсем ко мне не подходил. Мы вчетвером начали его ловить. Вымазались в грязи, в крови, замучили себя и собаку, но поймать не могли. То ли от боли, то ли от вида крови добрый, ласковый в обычное время пес рассвирепел и начал даже кусаться. Я понял, что все бесполезно, и велел прекратить ловлю. Мы сняли осаду вокруг Алтая, и он, хромая, злобно поводя глазами, как дикий зверь, поплелся прочь.
Раненый пес, полуживой, уходил все дальше от меня, и я ничем не мог ему помочь. Все были уверены, что он погибнет от потери крови. Сколько было сил и терпения, я шел следом, но вскоре потерял его из виду, и пес исчез. Я кричал, звал Алтая самыми ласковыми кличками, но в тишине в ответ на мои крики только угрюмо качался лес.
Дома у нас начались мрачные дни.
Чтобы не мучить читателя ожиданием развязки, скажу сразу, что Алтай через пять дней пришел домой. Худой, отощавший до костей, но живой и здоровый. Только тут мы вспомнили, что у собак свой взгляд на медицину и на то, как следует лечить болезни и встречать другие несчастья.
Говорят, что собаки вылечиваются травами. Но дело не только в этом. Во всяком случае, в отношении охотничьих собак надо сказать, что они вообще любят встречать опасность в одиночестве, один на один, ни на кого не надеясь.
Что ж, у собаки иногда можно кой-чему поучиться.
ОЧЕРКИ
ОКОВСКИЙ ЛЕС
Бескрайние болота. Лесные реки. Гигантский ельник. Глухие, жуткие и таинственные места. Здесь, среди Валдайской возвышенности, шумит древнейший русский лес, первое упоминание о котором восходит к «Повести временных лет»:
«Когда же поляне жили отдельно по горам этим, тут был путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру, а в верховьях Днепра — волок до Ловоти, а по Ловоти можно войти в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера входит в море Варяжское. И по тому морю можно плыть до Рима, а от Рима можно приплыть по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно приплыть в Понт море, в него же впадает Днепр река. Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса вытекает, и течет на север, и впадает в море Варяжское. Из того же леса вытекает Волга на восток и впадает семьюдесятью протоками в море Хвалисское…»
Судя по летописи, Оковский лес, из которого расходились реки во все стороны света, был серединой мира, перекрестком славянских племен. Об этом напоминает множество древних курганов по лесу.
В те годы здесь гремело железо, лилась кровь. Местные предания рассказывают о битвах с врагами Русской земли. В этом лесу стоял огромный каменный Игнач-крест, которого испугались татары. Что случилось в дремучей глуши, неизвестно, но, по свидетельству летописца, весной 1238 года именно тут Батый остановил свои полчища и повернул обратно.
Подобно Дельфийской роще древних римлян и Тевтобургскому лесу древних германцев, Оковский лес был, вероятно, священным лесом древних славян. Об этом говорят сохранившиеся здесь остатки языческого культа — валуны со следами высеченной на них лапы медведя. В народе такие камни до сих пор зовут «божьей ножкой».
Лес был и в известном смысле продолжает оставаться для нас тайной.
«По народному воззрению, — писал известный лесовод Ф. К. Арнольд, — Илья Муромец должен был родиться в лесах. Многие исторические личности более позднего времени в лесах взлелеяли и оттуда вынесли свои высокие идеалы».
Первым подробно исследовал и описал эти места (преимущественно с гидрологической точки зрения) знаменитый русский географ, профессор Московского университета Дмитрий Николаевич Анучин. В составе экспедиции по исследованию главнейших рек Европейской России, возглавляемой А. А. Тилло, он предпринял три поездки в область истоков наших больших рек — Волги, Днепра и Западной Двины.
В «Трудах экспедиции», делая исторический обзор местности, Д. Н. Анучин писал:
«Связь истоков Волги с озерами стала известна географам, хотя и в довольно смутной форме, еще в средние века. На многих средневековых картах известного тогда мира мы встречаемся с представлением о выходе больших рек Восточной Европы, в том числе и Волги, из озер, и именно из одного большого озера или из нескольких, стоящих между собой в связи (смотри, например, так называемую Каталанскую карту 1375 года, карту А. Борджиа 1410 года, большую круглую карту мира Фра Мауро 1459 года и другие). Подобное же изображение мы находим и на первой карте собственно России, начертанной в 1525 году венецианским картографом Баттиста Агиезе на основании расспросных сведений.
