Дом на берегу - [22]
Вязали женщины весело, разговаривая и пошучивая, и под впечатлением легкости их работы девчонки тоже пошли учиться вязать снопы. Так же, как Степаня, наклонялись к земле, так же поднимали в руках охапку стеблей, так же, одним жестом, пытались затянуть крученый узел. Однако поспеть за деревенскими оказалось нелегко. Лен рассыпался по земле, не слушался грубого стебля, а вместо снопа получался жидкий, тощий пучок. Но хуже всего — болела спина и ныли пыльные, исколотые в кровь руки.
— Ну и лен. Я думала, он белый, мягкий, — выходя с поля, сказала Наташа. — А он как проволока. Да еще грязный.
Хорошо, что Степаня не слышала этих слов… Но работавшая рядом женщина все же расслышала, покосилась на художниц.
— Все из грязи, милая, — она разогнула спину. — Хлеб из грязи. Одежда из грязи. Погоди. Полежит на лугу. Помокнет под росой. Станет как серебро.
Наташа смутилась. Девчонки ничего не ответили. Мы постояли еще и пошли домой.
Степаня вернулась с поля поздно вечером, черная от пыли, усталая до злости, и, не ужиная, легла спать. Мы решили — намоталась за день, но утром выяснилось, что она заболела.
— Лешак. Черт. Репей…
Степаня лежала на диване за перегородкой и со смаком ругалась. По опыту было известно — костила свой радикулит. Значит, отработалась. Все.
В этот день, с болезнью нашей хозяйки, в Заозерье что-то померкло. Большой старый дом стоял уныло и хмуро. На улице никто не кричал. Женщины бросили работу в поле. Казалось, без Степани вышел весь дух, вся сила деревни.
Не встала Степаня и на другой день. И на третий. И на четвертый. По ночам было слышно, как она не спит, возится на диване, шепотом перебирает всех своих лешаков. Пропадал ее труд, пропадали надежды на новую крышу, пропадал лен, которому, видать, было не суждено стать льняным полотном.
На пятый день к хозяйке пришел председатель. Гость обошел дом, враждебно посмотрел на художниц, неопределенно постоял у окна.
— Вечно вы, заозерские, — с досадой сказал он. — Убирайте свой лен. Мне пахать надо…
— За чем дело? Убирай, — смиренно ответила Степаня. — Что ты ко мне пришел? Я на бюллетене.
— «На бюллетене»! — проворчал председатель. — Ты у нас как баран в стаде. Чего ты, то и другие.
Гость понял, что все бесполезно, ничего не поможет.
— Я тебе говорил: у нас народу нет для этого льна. Что теперь прикажешь с ним делать?
Степаня промолчала. Председатель хлопнул дверью и вышел на улицу.
Галя и Наташа сидели на крыльце. У них тоже что-то не ладилось. Они хандрили и ничего не делали.
— Ну что? — спросила Наташа.
— Ничего, — я догадывался, что судьба льна председателем уже решена. — Ничего хорошего.
Все делается просто. Когда лен не успевают убрать, его берут и уничтожают. Там, где синели поля, вьется синий дым. Дело довольно обычное, и я сказал художницам, что лен, возможно, сожгут.
— Как сожгут?
— Спичками. А потом посеют рожь.
— Вы не шутите? — Наташа вдруг растерялась. — Ведь мы на свои этюды смотреть не сможем…
Она сердито сломала кисть.
Последние дни, с тех пор, как заболела Степаня, все Заозерье жило в зыбкой, смутной неопределенности. Никто ни за что не брался. Казалось, деревенским, как и нам, больше не хотелось делать грязную и тяжелую работу. Лен пропадал. Бог знает почему мы чувствовали себя виноватыми в этом. Что-то мы должны были сделать, но не сделали…
Может быть, лен и сожгли бы, но в этот вечер Степаня, как ни в чем не бывало, встала на ноги. На другой день вся деревня снова работала в поле. Лен был убран, связан в снопы и поставлен в бабки. Женщины спешили обмолотить его, перевезти на луг и разостлать под августовские росы.
Через несколько дней художницы уезжали. Они сидели во дворе, рассматривали свои картонки, делали какие-то записи. Я подошел к ним и попросил оставить что-нибудь из этюдов.
Девчонки с минуту колебались. Видимо, многое казалось им еще не законченным и в то же время с каждым, самым сырым этюдом было жаль расставаться. Тут были копны сена, охотник с собакой, старая церковь. Наконец Наташа решилась и протянула мне одну из картонок.
Это было льняное поле. Оно цвело и мигало белыми, синими, зелеными искрами. От куска картона шел тихий свет. В центре на голубом поле стояла наша Степаня.
ИГРЫ НА ПОЛЯНЕ
На закате солнца за деревней медленно начинали собираться мальчишки и девчонки со всей округи. Сидя с удочкой, Алексей слышал в тишине отдаленный гомон, смех, неясные разговоры. Мимо него по гладкой неподвижной воде тихо проплывало несколько лодок — с другого берега, из Светлицы.
На озере становилось темно. За деревней зажигали костер. Надо было ехать домой, но он все сидел, смотрел на невидимый поплавок, на черную бесконечность воды, на далекий огонь. В лодке было тепло и сухо. Он замирал, прислушивался к тишине и ждал.
Чего он ждал? Время от времени ему чудились чье-то безмолвное присутствие, улыбка, робкий взгляд. Он невольно вставал, шел через всю лодку, но нигде никого не было. Только на берегу, у костра, слышались далекие голоса.
Однажды вечером, уже в темноте, он причалил к берегу и не вытерпел, пошел за деревню. На большой поляне у озера, возле костра, на траве сидело человек двадцать — здешние, деревенские ребята и приезжие, дачники. Играли в какую-то игру: парень и девчонка ходили по поляне и каждому по очереди шептали что-то на ухо. Игра шла, видимо, уже давно. Иногда кто-нибудь громко говорил одно слово, и все смеялись.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Анатолий Иоффе, врач по профессии, ушел из жизни в расцвете лет, заявив о себе не только как о талантливом специалисте-экспериментаторе, но и как о вполне сложившемся писателе. Его юморески печатались во многих газетах и журналах, в том числе и центральных, выходили отдельными изданиями. Лучшие из них собраны в этой книге. Название книге дал очерк о применении гипноза при лечении некоторых заболеваний. В основу очерка, неслучайно написанного от первого лица, легли непосредственные впечатления автора, занимавшегося гипнозом с лечебными целями.
С одной стороны, нельзя спроектировать эту горно-обогатительную фабрику, не изучив свойств залегающих здесь руд. С другой стороны, построить ее надо как можно быстрее. Быть может, махнуть рукой на тщательные исследования? И почему бы не сменить руководителя лаборатории, который не согласен это сделать, на другого, более сговорчивого?
Человек и современное промышленное производство — тема нового романа Е. Каплинской. Автор ставит перед своими героями наиболее острые проблемы нашего времени, которые они решают в соответствии с их мировоззрением, основанным на высоконравственной отношении к труду. Особую роль играет в романе образ Москвы, которая, постоянно меняясь, остается в сердцах старожилов символом добра, справедливости и трудолюбия.
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.