Дом, куда мужчинам вход воспрещен - [25]

Его половой орган, напряженный, живой, исполненный желания, словно трепещет.

У Симоны вырывается долгий безмолвный крик.

Она выходит из магазина, не попрощавшись, забывает купить хлеб, встречает прогуливающихся людей, проходит мимо скобяной лавки братьев Леруа, не отвечая на их приветствие, уверенная, что произошедшее в книжном магазине пылающими буквами написано на ее лице. Как только она войдет в калитку дома, ее поймает с поличным на вожделении, чувственности, запретном удовольствии одна из «поставивших крест». А они – что они делают со своим желанием? Симона чувствует себя виноватой. Ей необходимо спрятаться, прийти в себя, забыть эту минутную слабость, остаться верной своему слову. Нет! Это было восхитительно, ей хочется еще. И не с фотографией. «Кто отведал сладкого, горького не захочет».

19

Следом за Розали они решили ходить раз в неделю в бассейн. Чтобы вылепить себе тело мечты, говорят они, смеясь.

Симона с некоторых пор задумывается об этом. Спрашивает себя, может ли она еще пленять… Она знает, что Аполлон из книги не про ее честь, что надо понизить уровень притязаний. Знает, что в обязательной шапочке будет выглядеть неавантажно, а тело ее не видело солнца с прошлого августа. Но ей и не хочется обманывать мужские взгляды. Она предстанет перед ними такой, какая есть. Пятидесятидевятилетней женщиной, плавающей в муниципальном бассейне.

Жюльетта счастлива присоединиться к их пчелиной деятельности. С первых дней именно так, пчелками, ей хочется называть обитательниц «Каза Челестина» – возможно, из-за их Королевы, которая живет на самом верху, как пчелиная царица в улье. Она с радостью ходит с ними в кино, на рынок – узнавать забытые названия овощей от Розали и Симоны, навещает Джузеппину в ее лавке на блошином рынке. Ей нравится запах поджаренного хлеба и гомон на лестнице. Нравится возвращаться вечерами в по-настоящему жилой дом и коротать воскресные дни за жужжанием. Но все это, увы, не греет ночью.

Вот они у калитки. В доме напротив отодвигается занавеска в окне первого этажа.

– Смотри-ка! Мсье Бартелеми, – говорит Розали. – Мы стали его главным развлечением. Он так скучает, с тех пор как не стало его жены.

По дороге они встречают Эрве, его отца, мать, сестру и сестриного белого пуделя с кисточкой на хвосте – семейство Сантюри в полном составе, – и Жюльетте думается, что они тоже, наверное, составляют престранную группу. Братья Леруа в серых передниках по обыкновению машут им, когда они проходят мимо скобяной лавки.

«Слишком поздно идти на попятный, – думает Джузеппина. – Я сказала им – в следующий четверг, а это сегодня. День выбирала Симона. Она почему-то особенно любит четверг. Может быть, потому, что мать рассказывала ей о выходных четвергах в вогезской деревне, когда она отправлялась на снегоступах охотиться на зайцев в лютую стужу. Остальные три, похоже, вполне в своей тарелке. Естественно. Им-то о чем беспокоиться? Идут себе впереди, шутят, смеются».

Симона, как настоящая жительница гор, шагает решительно и твердо.

Жюльетта задумывается, правильно ли выбрано время.

А Розали радуется предстоящим привычным ощущениям.

Бассейн выглядит мило, этакое местечко в стиле ретро: фаянсовая плитка, стеклянный потолок и, главное, допотопные индивидуальные кабинки для переодевания, окружающие его в несколько этажей. Инструктор открывает дверцы ключом-карточкой.

– С тех пор как они ввели ночные сеансы, здесь место встреч менеджеров-трудоголиков, страдающих бессонницей пловцов и геев, – говорит Розали.

Геев! Вот и найди здесь жениха на лето!

«Все эти люди любят плавать, – думает Джузеппина. – Тоже мне хобби!»

– Мне что-то холодно, пойду сначала выпью кофе и посмотрю на вас из буфета, – говорит она ворчливо.

– Идем с нами, – настаивает Розали.

«Ну почему я не сказала им, что боюсь воды? – грызет себя Джузеппина. – Попалась я в западню, как те зайцы, на которых охотилась Симонина мать».

Они боязливо идут по бортику бассейна со своими пластиковыми пакетами, смешные в одежде и обуви, и занимают четыре кабинки рядом.

– УХ ТЫ! ТЕСНОВАТО ЗДЕСЬ!

– Говори потише.

– Я как будто луковицу чищу… пуховик… сапоги… колготки…

– Не очень-то удобно, когда держишь руки по швам.

Интересно, покупают ли они еще сексуальное белье?

– У меня волосы не влезают под шапочку.

– А у меня тело не влезает в купальник.

– Завязывай с макаронами!

– Ха! Ха! Чтобы сицилийка завязала с макаронами!

Симона готова раньше всех. Она ждет их, озираясь. Температура воды двадцать шесть градусов. Это написано на табличке рядом с инструктором. Он сидит на металлическом стульчике. Наблюдает, порой с несколько отсутствующим видом. Она смотрит на его руки, скрещенные на оранжевых шортах. Крепкие, надежные руки. Скользит взглядом по его лбу, высокому и гладкому. Улыбнется ли он ей, когда она ухватится за лесенку, расположенную прямо напротив его стула? Проводит ли ее взглядом, когда она, осторожно ступая по голубоватой плитке, направится в женский душ? А открывая ей дверь кабинки, скажет ли что-нибудь о ее кроле на спине?

К ней присоединяются остальные: Розали в цельном купальнике, Джузеппина, закутанная в большое полотенце, Жюльетта в бирюзовом бикини, с телефоном в руке.