Дом, который построил Джек - [9]

— Я тебя хорошо слушаю, Морис.

— Мы уже говорили, что этот Джонатан вел роскошную жизнь на денежки своего благородного брата из Канзаса…

— Из Индианы.

— Неважно откуда, главное, что у него лопнуло терпение, особенно когда он увидел всех этих выпендривающихся гомиков…

— Кстати, твоих главных свидетелей, Мори.

— Не думай, что прокурора штата это не беспокоит. Но они слышали и видели эту ссору, Мэтью, и это главное. А братец проснулся еще более взбешенным, чем ночью. Священник, который живет по соседству, слышал, перепалка там была, что надо.

— Какой еще священник? — заинтересовался Мэтью.

— Ты же составил список свидетелей, он там должен быть.

— У меня нет священника в списке.

— Значит, это новый свидетель. Узнай у прокурора штата, он тебе скажет имя. Это священник из церкви Святого Бенедикта. Они разбудили его своими воплями.

— Это было так громко?

— Да.

— А в полицию он не позвонил?

— Нет.

— Значит, слышал, но в полицию не позвонил, — констатировал Мэтью.

«А священники одеты в черное, — думал он, — и, возможно, Иштар Кабул чист, с кем бы он там, черт подери, ни спал утром в день убийства».

— Ты сможешь сам потолковать с ним, — сказал ему Блум. — Поверь мне: здесь все элементарно. Свидетелями этой ссоры были двенадцать человек и еще этот священник, а попробуй-ка опровергнуть свидетельство священника! И твой клиент, на месте преступления, в окровавленной одежде и с орудием убийства в руке. Скажи мне, будь так любезен, ради чего ты взялся за это дело?

Дождь с неослабевающей силой стучал по крыше темно-серого «форда» Уоррена Чамберса. Он купил его четыре года назад, это был идеальный автомобиль для частного детектива: потрепанный, невзрачный, незаметный ночью и мало бросающийся в глаза днем. Для этой профессии не годятся ослепительные «корветы» или «альфа-ромео», нет, только не для этой профессии, ребята, даже если вы и в состоянии себе такое позволить.

Его встреча с Чарльзом Хэндерсоном, с которым, как утверждал Иштар Кабул, он находился в постели в день убийства, была назначена на шесть часов вечера. По телефону, из осторожности, представился ему Гарольдом Лонгом, сказав Хэндерсону, что ему полагается получить пожертвование по страховому полису. На свете не найти человека, который отказался бы от встречи по такому поводу.

До вечера он был свободен, и, позвонив Хэндерсону в одиннадцать утра, Уоррен поехал по адресу, который дал ему Мэтью, чтобы присмотреться к дому Саммервилла, получить представление об этом месте, узнать, сколько там паркуется автомобилей, есть ли садовник, служанка, человек, присматривающий за бассейном, и всякие-прочие — в общем, надо было узнать, кто там на законном основании входит и выходит. Проезжая мимо этого дома во второй раз, Уоррен увидел, что Леона выезжает, пятясь, из гаража на своем зеленом «ягуаре» и отправляется Бог знает куда. Он последовал за ней сначала к салону красоты на Люси-Серкл, где она провела часа полтора и вышла, по-новому причесанная. Существует аксиома: женщина никогда не станет менять прическу просто так, следовательно, есть причина, и причина эта бывает обычно мужского рода.

Потом она подрулила к закусочной на площади, заняла столик у окна и сидела там, похлебывая что-то похожее на йогурт. Рассеянным взглядом смотрела на дождь за окном, глаза ее разок скользнули по серому «форду», заставив Уоррена подумать, не пора ли ему завершать первый день работы.

Было уже половина второго. Несколько мужчин, сидевших в закусочной, проводили ее взглядом, когда она выходила на улицу. Да это и не удивительно, она была красива, к тому же костюм для аэробики эффектно демонстрировал ее зад. Уоррену показалось, что она улыбается. Многие замужние женщины, если у них заводится любовник, полагают, что и для всех они теперь желанны, и начинают вовсю щеголять своими ножками и ходить подпрыгивающей, вихляющей походкой, и сразу видно, что она считает себя сексуальной и соблазнительной, ей кажется, если уж один посторонний мужчина захотел ее трахать, то и всем остальным хочется того же. И это тоже аксиома.

А сейчас было уже три часа дня, и Уоррен сидел за зеркальным стеклом бывшего магазинчика пляжных принадлежностей, а теперь студии для занятия аэробикой. Зеркальное окно было выкрашено в розовый цвет, а слова «Работа над телом» написаны красным. Леона Саммервилл, с черным зонтом и в желтых колготках, в черном трико и туфлях для аэробики, зашла в студию в тринадцать сорок пять, и он не знал, сколько она там намерена скакать. А до этого он внимательно смотрел, как она перебегала площадку перед домом, у которой припарковала зеленый «ягуар», как перепрыгивала через лужи, а черное трико и желтые колготки неплохо демонстрировали ее задницу. Она вошла в студию в тринадцать сорок пять. Уоррен думал о том, что она совсем не та женщина, которой нужна работа над телом, но, может быть, до того, как она стала ходить сюда, она весила сто тридцать килограммов и была лилипуткой? Если толстая же замужняя женщина вдруг начинает худеть, значит, она завела интрижку на стороне. Еще одна аксиома.

Уоррен в этот день был просто набит аксиомами. Их рождала его наблюдательность и прирожденное чувство юмора.