Дом, из рассвета сотворенный - [23]

Шрифт
Интервал

— Авелито.

Старый Франсиско ехал в поле. Вожжи вяло лежали на чалых боках, но лошади знали дорогу и без понуканий шли к реке, к полям. Речка взбухла; чалые вошли в нее с повозкой и стали пить. Бессознательно сориентировавшись, старик отыскал глазами силок. Тростинка была на месте, но вода, поднявшись, сбила насторожку; прут торчал разогнуто над водой, петля свисала тонкой паутинкой.

А на поле, сойдя с повозки и стреножив лошадей, старик с мотыгой на плече вошел в кукурузу. Она стояла высокая, длинные листья блестели под солнцем. Кругом него зрел урожай. Бурые султаны были влажны от дождя, крупные зеленые початки тяжелели и благоухали. Слышался дальний бой барабанов, согласно и густо текущее пение. Он хотел прогнать из мыслей пляску, но она маячила и продолжалась в мозгу. Он явственно видел пляшущих, каждый их наклон и поворот, их положение у стен, проемов, на земной покатости. Видел все, что они делают и должны делать — ибо знание ритуала в нем было давнее и безошибочное. Никогда раньше не пропускал он этой пляски.

— Авелито, — произнес он опять и взялся за мотыгу. Вокруг него вершился долгий день на безлюдье полей. Он знал лишь, что снова остался один.

2

Жрец Солнца

Лос-Анджелес, 1952

26 января

У побережья южной Калифорнии водится небольшая: сребробокая рыбка. Весной и летом она приходит к берегу на три часа на нерест с тремя приливами — следом за самой высокой водой. Рыбки эти идут с океана стадами. Они бросаются на берег, бьются и корчатся, корчатся, корчатся в свете луны; бьются и корчатся в свете луны. Мало найдется на земле существ беззащитнее, чем они. Рыбаки, прохожие, гуляющие пары ловят их голыми руками.

Жрец Солнца с учеником своим, Крусом, жил на первом этаже кирпичного двухэтажного дома в Лос-Анджелесе. Второй этаж был занят под склад фирмой конторского оборудования «А. А. Кол и компания». Молельня помещалась в подвале. Над ступеньками, ведущими туда, висела на стене остекленная вывеска. Из печатных четких белых букв на черном фоне была собрана надпись:

Лос-Анджелесская

Всеиндейская Миссия Праведного Спасения

Преподоб. Дж. К. У. Тосама, Священник и Жрец Солнца.

Суббота, 8.30 веч.:

«Евангелие от Иоанна»

Воскресенье, 8.30 веч.:

«Путь к Горе Дождей»

Будь ныне добросерд к белому человеку

Подвал, холодный и мрачный, был тускло освещен двумя стенными лампочками в 40 ватт, ввернутыми справа и слева над дощатым помостом. Доски — грубые, разного размера и дерева и даже не прибиты к месту, а просто настланы кое-как. Настил поднят над полом дюймов на семь, на восемь; посреди помоста — серповидный жертвенник рядом с жестяной жаровней. Сбоку — аналой, украшенный красными и желтыми знаками солнца и луны. В глубине — вытертый и потускневший пурпурный занавес. По обе стороны от среднего прохода в зале составлены стулья и ящики вместо скамей. Стены голые, серые, в водяных потеках.

Окна — небольшие прямоугольные проемы под потолком, на уровне асфальта; стекла их сплошь в нефтяных разводах, в пыли и в паутине, реющей у потолка, подобно дыму. Затхлый и тяжелый воздух весь пропитан застарелыми запахами костра и курений. Паства уже расселась и молча ждала.

На помосте показался Крус — приземистый, масляно лоснящийся, с иссиня-черным ежом волос — и, шагнув к слушателям, поднял руки, точно призывая к соблюденью тишины, которая и так уже стояла. С минуту все глядели на него; в тусклом свете кожа его потно и желто поблескивала. Слегка повернувшись, указав рукой назад, он сказал:

— Высокочтимый Джон Крутой-Утес Тосама.

По темному занавесу прошла рябь; половинки раздвинулись, и Жрец Солнца скользнул к аналою бесшумной тенью. Он был взъерошен и страховит в жидком нагом свете: рослый, по-кошачьи гибкий, узкоглазый; весь вид его и повадка говорили о надменности и о духовной муке. Одет он был по-священнически в черное. Голос его был гулок, как лай большого пса.

— «In principio erat Verbum» [В начале было Слово (лат.)]. Вспомним о начале Бытия. Подумаем, как было до сотворения мира. Ничего тогда не было, говорит Библия. «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною». Тьма и пустота. Ни гор, ни деревьев, ни скал, ни рек. Но тьма повсюду, во тьме случилось что-то. Раздалось что-то! Звук. Один-единственный, вдали во тьме. Некому и нечему было издать этот звук, но он раздался; и некому было услышать, но он раздался. Звук, а кругом — ничего. Раздался во тьме, ничтожно малый сам по себе и слабый — как тихий выдох, как дуновение ветра; да, как легкое-движенье ветерка ранним утром. Но ветра не было. Был только звук, ничтожно малый сам по себе и тихий. Мельчайшее зернышко звука, но оно овладело тьмой, и настал свет; оно овладело покоем, и настало навеки движение; овладело безмолвием, и настал звук. Ничтожное само по себе, одинокое зернышко — слово, раздавшееся в темнейшей сердцевине ночи, пущенное в пустоту страшную и вековечную. И было оно само по себе до ничтожного малым. Его почти что не было; но оно было, и все началось.

И тут со Жрецом Солнца произошла любопытная перемена. Он как бы погас; бросив воодушевлять слушателей, он ушел в себя, в какие-то свои глухие недра.


Еще от автора Наварр Скотт Момадэй
Диалоги Медведя с Богом

Есть народы, не согласные жить в мире без Медведя. Это люди, которые понимают, что без него нет девственого края. Медведь – хранитель и проявление дикости. По мере того, как она отступает – отступает и он. Когда плоть ее попирают и жгут, сокращается священная масса его сердца.


Путь к Горе Дождей

Феномену Н. Скотта Момадэя трудно подобрать аналог. Прежде всего, потому что у этой творческой личности множество ипостасей, каждая из которых подобна новому чуду, способному послужить темой самостоятельной беседы и анализа, ибо каждая связана с удивительными открытиями. Путь этого мастера богат откровениями, он полон новаторства во всех сферах творческой деятельности, где бы ни проявлялась щедрая натура этого человека.


Рекомендуем почитать
Монастырские утехи

Василе ВойкулескуМОНАСТЫРСКИЕ УТЕХИ.


Стакан с костями дьявола

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Спасенный браконьер

Русские погранцы арестовали за браконьерство в дальневосточных водах американскую шхуну с тюленьими шкурами в трюме. Команда дрожит в страхе перед Сибирью и не находит пути к спасенью…


Любительский вечер

Неопытная провинциалочка жаждет работать в газете крупного города. Как же ей доказать свое право на звание журналистки?


Рассказ укротителя леопардов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага

Латиноамериканская проза – ярчайший камень в ожерелье художественной литературы XX века. Имена Маркеса, Кортасара, Борхеса и других авторов возвышаются над материком прозы. Рядом с ними высится могучий пик – Жоржи Амаду. Имя этого бразильского писателя – своего рода символ литературы Латинской Америки. Магическая, завораживающая проза Амаду давно и хорошо знакома в нашей стране. Но роман «Тереза Батиста, Сладкий Мёд и Отвага» впервые печатается в полном объеме.