Дом Иветты - [3]

В тот же самый день, после беседы с Первым, Касумов установил за «Домом Иветты», как называли бакинцы, тот известный всем притон, круглосуточное наружное наблюдение. Бросил туда лучшие силы. Сам подобрал, умеющих держать язык за зубами, профессиональных фотографов и кинооператоров.

Вчера со дня операции минуло три месяца. И вчера он своей властью продлил срок разработки еще на 15 дней. На всякий случай. Хотя материалов со взрывными фактами накопилось более чем достаточно… И вот тебе на!

Нет. Первый не простит смерть главного виновника и свидетеля. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться об утечке информации. Она явно исходила от человека, у которого сосредотачивались все донесения. А таким человеком был он — Касумов…

Правда и соблазн был велик. Слишком уж крупная птица засветилась в «Доме Иветты». И 56-летний Адыль Касумов снова поставил на сделку. Думал купить кресло Прокурора Республики. Ему и в голову не могло придти, что этот, попавший ему в силки, благообразный, с пугливыми глазами, партийный босс может предпринять столь коварный шаг. Такого поворота дела Касумов не просчитал.

«Нет, Первый не поверит в случайное убийство. И будет прав. Надо думать!» — сказал он себе и решительно распахнув двери, шагнул в квартиру убитой бандерши.

Смерть Иветты была страшной. Обезумевший садист, вероятно, долго измывался над ней. Пытал по-черному. Судя по узнаваемым следам ожогов, гладил раскаленным утюгом, резал грудь, выколол глаз… А добившись того, что хотел, тем же утюгом истолок череп. Но хуже всего было другое. На паркете, из кишок Иветты выложил слово «Сука». Выкладывал, по всей видимости, с нечеловеческим хладнокровием и большим тщанием. Это больше всего и потрясло видавших виды экспертов. Во всяком случае, следователь по особо важным делам Карина Жамкочян, увидев представшее, — лишилась чувств. К моменту прихода Касумова в ней ничего не выдавало той минутной слабости, что свалила ее с ног. Разве только зеленоватая бледность. В остальном как всегда собранная, отрешенно-холодная и деловитая. Ее умные и жесткие глаза метр за метром просматривали каждую из четырех комнат. Голос был четок и спокоен.

— Девочку не трогать! И вообще ни к чему не прикасаться — донесся из спальни ее властный окрик.

Ей что-то возразили.

— Не препирайтесь! — оборвала она. — Приведите лучше фотографа. Начальника следственного управления сумели поднять с постели, так, будьте любезны, поднимите фотографа.

Касумову Карина Рубеновна нравилась и как следователь, и как женщина. Умна, обоятельна, грациозна. Он, не скрывая, восхищался ею. И сейчас, услышав ее слова, Касумов возмутился отсутствием фотографа, а затем, глядя в сторону Левашова, обьявил:

— Следствием займется Карина Рубеновна. Она докопается.

— Убийца, кстати, задержан, — сообщил Левашов.

Оказывается ребята «наружки» видели как тот субъект прошел в квартиру Манучаровой.

Дверь не взламывал. Он что-то сказал и Иветта открыла ему… Через полтора часа к подьезду подкатило такси. И из квартиры Манучаровой тотчас же с двумя чемоданами в руках, вышел тот поздний ночной гость. Ноша для него, здорового парня, очевидно, была неподьемной. Чемоданы он не нес, а волок… Хорошо догадались одного из «наружки» послать вслед за отьехавшим такси.

— В чемоданах, — докладывал Левашов, — обнаружили большое количество драгоценностей, около миллиона рублей, сто тысяч долларов и, принадлежащую Манучаровой соболью шубу. Паспорт у задержанного оказался фальшивым. С явно подклеенной фотографией. На имя Козлова Юрия Николаевича. Личность устанавливается…

— Я все установлю, Адыль Рагимович, — вмешалась Жамкочян.

— К 12 часам дня вы будете обладать всей информацией… Кто? За что? Почему?

…Жамкочян он вызвал к себе часа в три дня. Она была грустна и оттого, наверное, еще прелестней чем когда-либо. Казалось, что в иссиня-серых глазах ее лежит снег, а на нем мерцают золотые лоскуты закатного солнца. Ну точь — в точь, как на вершинах его родных Кельбаджар. Ему страшно как хотелось взять ее лицо в ладони и… Она это почувствовала и с укоризной, мол не место, остановила его.

— Хорошо, — нехотя согласился он.

— Дело в том, Адик, что я сызмальства дружила с Иветтой.

— Но в «Доме Иветты» тебя не засекали, — ввернул он.

— Да нехорошим делом она занималась… Тем не менее, согласись, какие у ней были организаторские способности! Какой была умницей! Так сумела поставить дело, что о ее «Доме» знали во всем СССР… При всем при этом, Адик, Иветта была несчастной женщиной. С несложившейся личной жизнью. Ее надломил развод с Манучаровым…

— А что ты хотела от него?! Он застал ее в постели с любовником.

— Да за ней водился такой грешок. Погуливала… Отец ее — Самвел Саркисович часто устраивал ей нагоняи. Переживал за нее… Ты кажется когда-то работал с ним?…

— Работал, — задумчиво протянул Касумов. — Я Самвелу благодарен за многое. Он научил меня нашему делу. Но особенно за то, что Самвел рекомендовал тебя ко мне на службу… Кстати, как он?…

— Болен. В клинике. Подскочило давление… О случившемся пока не знает…

— Ну ладно, Кариночка… Давай о деле.

— Убийца рецидивист, — рубленными фразами докладывала она. — Дважды осуждался за разбои. Год как в бегах. Находится во Всесоюзном розыске. Работает в одиночку. Фамилия Кортиков Сергей Иванович. Эта фамииля его приемных родителей. Он взят был ими из детдома в возрасте полутора лет. В списках детского дома Кортиков значился под другой фамилией… Дадашев Галиб Аронович…