Дом иллюзий - [54]
Дом иллюзий как хижина в лесу
Я поехала в Яддо[112], чтобы плотно заняться этой книгой. И несколько недель спустя застала саму себя смеющейся за общим ужином – впервые за, казалось, века услышала себя. В юности я бы все отдала, чтобы обрести такую уверенность. Я светская львица, я ведьма. Я носила юбки годе, шелковые комбинезоны, элегантные, в пол, платья с блестками, накидки из искусственного меха, черные платья, серьги, сверкающие хрусталем. Я не держала свое мнение при себе. Я пила за ужином вино, просила добавки и важно прогуливалась по имению. Я спала в паре метров от письменного стола, в хижине в лесу. На долгих прогулках я ловила покемонов и билась за контроль над единственным в том месте спортзалом (он размещался, поразительно, в грандиозном фонтане у подножия холма, на котором стоял главный дом) с игроком по прозвищу Стояк. Осень, облетали листья, с сосен осыпались иглы, все время приходилось вытряхивать мелкий мусор из бюстгальтера. То холодало, то теплело, то опять холодало. Пошел снег, а на следующий день растаял. Вместе с группой писателей я съездила в Вермонт на хэллоуинские чтения, на обратном пути пробила шину на темной деревенской дороге, и пока ждали в машине спасателей, мы рассказывали друг другу анекдоты про худшую работу в своей жизни.
В главном доме мебель была сдвинута в центр зала, накрыта простынями. Я увидела картину – мертвые, одетые в черное дети. Мне показалось, кто-то шепнул мое имя – обернулась, а там никого. «Здесь звук распространяется очень странно», – пояснил мне один из гостей. Комнаты – то монашеские, то помпезные. Я была слегка влюблена в сценариста и в автора научно-популярных книг, в обоих, я закатывала глаза при виде скульптора, с большой нежностью относилась к ершистым акционисткам, которые еще до моего рождения пробивались в клуб изящных искусств только для мальчиков. Я говорила с художником о БАДах и утешала композитора.
Дональд Трамп был избран президентом. Люди плакали прямо за ужином. Ближе к концу пребывания я рассказала историю про Дом иллюзий, забавный ее вариант: ту версию, в которой на первом плане оказались мои отношения с Вэл и всеобщий опыт неудачных бывших. И я смотрела в оба: вдруг олень, вдруг призраки.
Дом иллюзий как дилемма заключенного[113]
Много лет спустя, засунув в свою зеркалку карточку памяти, ты обнаруживаешь десятки снимков обнаженной женщины из Дома иллюзий. Ты невольно отшатываешься, когда первый снимок возникает на экране предварительного просмотра.
Ты так отчетливо помнишь тот день: мягкий, косой естественный свет сочился в комнату, и она – обнаженная, бледная, распростертая, а ее пизда багровела, наливаясь кровью (либо прямо перед совокуплением, либо сразу после). Ты опустилась промеж ее коленей и сделала множество снимков, любуясь переливающимися оттенками, от белого к розовому и дальше к лиловому. Это воспоминание не окрашено сексом – оно так дистанцированно, словно ты смотришь фильм о чьей-то чужой жизни.
Ты некоторое время сидишь неподвижно, думаешь о фотографиях. Можно их сохранить, но на то нет никакой причины, ни хорошей, ни дурной. Ты не собираешься ни шантажировать ее, ни мстить – для чего они могли бы пригодиться, – и эротическими эти фотографии тебе тоже больше не кажутся. (Как быстро прокисло желание, стоило увидеть, кто она есть на самом деле: как та сцена в «Сиянии»[114], когда Николсон вырывается из объятий соблазнительной женщины, видит вместо нее разлагающуюся тварь.) Это просто воспоминания, и, форматируя карту памяти, стирая их навсегда, ты ощущаешь – иррационально – утрату.
Дом иллюзий как параллельная Вселенная
Порой ты праздно размышляешь о том, как все могло бы сложиться правильно. Сложиться – не лучшее слово, оно предполагает, что никто ничего не контролировал, исход зависел лишь от судьбы или теории хаоса. Но если бы она была нормальной, если бы не втыкала нож в твои уязвимые места, если бы не была до самого ядра пропитана дымящимся ядом – что было бы тогда? Всякое могло быть. Например, ты, она и Вэл остались бы вместе, успешная история полиамории. Или вы бы расстались, но добрыми друзьями, ваши жизни до самой старости шли бы бок о бок. Или все равно вышла бы печаль и сердечная смута. Иногда ты жалеешь о том, что не было шанса это узнать.
Дом иллюзий как бестселлер по психологической самопомощи
Когда все это начиналось, я верила, что я особенная. Ужасно было осознание: я заурядна и все, что случилось со мной – этот опустошающий и прозрачный пейзаж, сквозь который я брела босиком, – детально описано в книгах, отчетах, статистике. Это было ужасно, ведь мне, как и всем нам, хотелось верить, что моя любовь уникальна и моя боль уникальна. («Теперь, подробно изложив мое фиаско с профессором, – пишет Терри Кастл[115], – признаюсь, я несколько ошеломлена полной банальностью истории: как я изображала удобную мишень, как точно укладывается в хрестоматийные примеры черствость моего соблазнителя».) Но я читала книгу за книгой о насилии среди лесбиянок и видела, как скрытые под псевдонимами женщины изрыгают все то, что случилось со мной. Есть даже диаграмма, которая отражает все, что было со мной в эти годы. Диаграмма!
Фантастическая коллекция историй, позволяющая по-новому взглянуть на истинную женственность и сексуальность. Среди героинь Мачадо – идеальная жена с идеей жертвенности; женщина, которая решается на операцию по уменьшению желудка, чтобы обрести фигуру мечты; писательница, которая в поисках творческого вдохновения сталкивается с воспоминаниями из детства… Заимствуя приемы из самых разных жанров от научной фантастики и магического реализма до хоррора и документалистики, Кармен Мария Мачадо сочетает несочетаемое, исследуя роль и самоощущение женщин в современном мире.
В сегодняшней Мексике женщин похищают на улице или уводят из дома под дулом пистолета. Они пропадают, возвращаясь с работы, учебы или вечеринки, по пути в магазин или в аптеку. Домой никто из них уже никогда не вернется. Все они молоды, привлекательны и бедны. «Молитвы об украденных» – это история горной мексиканской деревни, где девушки и женщины переодеваются в мальчиков и мужчин и прячутся в подземных убежищах, чтобы не стать добычей наркокартелей.
«…Мужчина — испокон века кормилец, добытчик. На нём многопудовая тяжесть: семья, детишки пищат, есть просят. Жена пилит: „Где деньги, Дим? Шубу хочу!“. Мужчину безденежье приземляет, выхолащивает, озлобляет на весь белый свет. Опошляет, унижает, мельчит, обрезает крылья, лишает полёта. Напротив, женщину бедность и даже нищета окутывают флёром трогательности, загадки. Придают сексуальность, пикантность и шарм. Вообрази: старомодные ветхие одежды, окутывающая плечи какая-нибудь штопаная винтажная шаль. Круги под глазами, впалые щёки.
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
Книга Павла Парфина «Мексиканская любовь в одном тихом дурдоме» — провинциальный постмодернизм со вкусом паприки и черного перца. Середина 2000-х. Витек Андрейченко, сороколетний мужчина, и шестнадцатилетняя Лиля — его новоявленная Лолита попадают в самые невероятные ситуации, путешествуя по родному городу. Девушка ласково называет Андрейченко Гюго. «Лиля свободно переводила с английского Набокова и говорила: „Ностальгия по работящему мужчине у меня от мамы“. Она хотела выглядеть самостоятельной и искала встречи с Андрейченко в местах людных и не очень, но, главное — имеющих хоть какое-то отношение к искусству». Повсюду Гюго и Лилю преследует молодой человек по прозвищу Колумб: он хочет отбить девушку у Андрейченко.
Элизабет, Джойс, Рон и Ибрагим недолго наслаждаются покоем в идиллической обстановке Куперсчейза. Не успевают утихнуть страсти после раскрытого ими убийства, как Элизабет получает письмо из прошлого. Ее приглашает в гости человек, который умер давным-давно — у нее на глазах. Элизабет не может отказаться от приглашения — и вот уже Клуб убийств по четвергам оказывается втянут в новое дело, в котором замешаны колумбийские наркоторговцы, британская контрразведка и похищенные алмазы стоимостью в двадцать миллионов фунтов.
Джеки не любит сюрпризов. Ее жизнь распланирована на годы вперед, но все планы рушатся, когда она теряет семью в автокатастрофе. Теперь Джеки предстоит сменить роскошную квартиру в Нью-Йорке на ранчо в Колорадо, где живут ее новые опекуны. И вот сюрприз — у них двенадцать детей! Как выжить в этом хаосе? А может быть, в нем что-то есть? Может быть, под этой крышей Джеки обретет семью, любовь и лучших друзей?
Комиссар полиции Петер Винстон приезжает в живописный уголок Швеции, чтобы отдохнуть у моря. Отпуск недолго остается безоблачным — в роскошной недостроенной вилле на берегу находят тело известного риелтора Джесси Андерсон. Дело только поначалу кажется простым — вскоре обнаруживается, что Джесси сумела досадить почти всем в этом райском краю и убийца может скрываться за каждой садовой изгородью.
Среди мирных английских пейзажей живут четверо друзей. У них необычное хобби: раз в неделю они собираются, чтобы обсудить нераскрытые преступления. Элизабет, Джойс, Ибрагим и Рон называют себя «Клуб убийств по четвергам». Все они уже разменяли восьмой десяток и живут в доме престарелых, но сохранили остроту ума и кое-какие другие таланты. Когда местного строителя находят мертвым, а рядом с телом обнаруживается таинственная фотография, «Клуб убийств по четвергам» внезапно получает настоящее дело. Вскоре выясняется, что первый труп — это только начало и что у наших героев есть свои тайны.