Дом голосов - [59]

— Я наврала, — призналась Ханна. — Вы же и посоветовали мне посетить эти места, помните?

По правде говоря, он не помнил, и вряд ли такое было возможно. Пациентка опять хотела продемонстрировать, как много она знает о нем и о его прошлом.

Гипнотизер сказал, что поддержит игру, затеянную этой женщиной, какова бы ни была ставка. Но теперь начинал понимать, что не знает правил коварной игры Ханны Холл.

— Лиловая вдова, — произнес Пьетро Джербер, объявляя тему нынешнего сеанса.

Ханна устремила на него безмятежный взгляд.

— Я готова, — подтвердила она.

27

Меня зовут Аврора, и я больше не хочу быть одна.

Я принимаю такое решение в один прекрасный день в конце лета, когда играю со своей тряпичной куклой. Мне надоело придумывать игры для себя одной. Мама с папой всегда слишком заняты, чтобы со мной играть. В тот же вечер я говорю им об этом. Я хочу, чтобы у меня был товарищ для игр. Мальчик или девочка, всегда рядом. Новый братик или сестричка. Адо под землей, он больше не может быть мне братом. Стало быть, я хочу другого. Я на этом настаиваю. Мама с папой улыбаются при таком моем требовании и делают вид, будто ничего не случилось, надеясь, что это у меня пройдет. Но не проходит, и я стою на своем. Твержу об этом каждый день. Тогда они пытаются мне объяснить, что нам и втроем жить трудно, а вчетвером станет еще труднее. Но я не сдаюсь. Вбив себе в голову, что я чего-то хочу, я докучаю взрослым, пока не получаю желаемого. Как тогда, когда я решила, что буду спать вместе с козой, и набралась от нее блох. Я надоедаю им день за днем, и в конце концов родители зовут меня, чтобы поговорить.

— Ладно, — соглашается папа. — Сделаем так, как ты хочешь.

Я прыгаю от радости. Но по их лицам понимаю, что есть одно условие, которое мне не понравится.

— Когда папа положит братика или сестричку ко мне в животик, мы должны будем ненадолго расстаться, — объясняет мама.

— На сколько? — тут же спрашиваю я, и сердце у меня разрывается, я не хочу быть вдали от мамы.

— На какое-то время, — повторяет она.

— Почему? — Я уже чувствую, как глаза у меня наполняются слезами.

— Потому что так безопаснее, — говорит папа.

— Лиловая вдова ищет меня, — говорю я. — Поэтому мы все время убегаем…

Они смотрят на меня в изумлении.

— Черный назвал ее так, когда там, на кладбище, посадил меня к себе на колени.

— Что еще он сказал тебе? — спрашивает мама.

— Что лиловая вдова меня ищет.

— Она — ведьма, — тут же уточняет папа и смотрит на маму, которая быстро кивает.

— Ведьма командует чужими, — добавляет она. — Поэтому мы должны держаться поодаль.

Решено: у меня будет братик или сестричка. Сначала он или она будет очень маленьким или маленькой, и играть не получится. Но потом он или она подрастет, и мы всегда будем вместе. Я сгораю от нетерпения. Мама и папа не сказали, когда это случится. Дни проходят за днями, и все по-прежнему. Но однажды утром мама будит меня.

— Я приготовила твой любимый завтрак, — говорит она. Голос у нее странный. Печальный.

Мы все трое садимся за стол. Еще очень рано, за окнами темно. Пока я ем горячий хлеб с медом, вижу, что мама и папа не сводят друг с друга глаз, словно расстаются.

— Мама сегодня отправится в путь, — объявляет папа.

Я молчу. Я уже все поняла, я боюсь расплакаться, передумать, попросить, чтобы она никуда не уходила.

Мама сложила вещи в рюкзак, и на рассвете мы видим, как она удаляется от дома голосов. Идет одна по полю, иногда оборачивается и машет нам рукой. Мы стоим и смотрим, пока она не исчезает за горизонтом и не наступает день.

Время идет. Проходит осень, приходит зима. Мы с папой неплохо справляемся, но мамы нам не хватает. Я чувствую свою вину перед ним. Если бы не мое требование, мама была бы с нами. Но папа добрый, он не упрекает меня. Мы мало говорим о ней, боимся, что от воспоминаний станет еще тяжелее. Мало-помалу привыкаем обходиться без нее. Я даже начинаю готовить, подражая движениям, которые видела миллион раз. Бывают вечера, когда мы с папой садимся у огня. Мне бы хотелось послушать, как он играет на гитаре. Но папа даже не прикасается к ней, пока мамы нет. Красивые вещи уже не радуют, от печали зарастают мхом.

* * *

Весна подходит к концу, я играю на площадке перед домом голосов. Гоняюсь за мотыльком, поднимаю взгляд и вижу далекую фигуру, которая приближается к нам. Машет рукой, будто приветствуя меня. Солнце меня слепит, я не различаю лица. Но потом вижу: это мама. У нее на поясе что-то вроде сумки, как у кенгуру. Ее лицо сияет, глаза блестят. Я зову папу и поскорее бегу к маме, обнять ее. Когда я подбегаю, она опускается на колени и крепко прижимает меня к себе. Я чувствую, как в сумке что-то шевелится. Мама приподнимает ткань и показывает крошечного ребенка.

— Ты должна выбрать ему имя, — говорит она мне. — Это мальчик.

Мне предстоит решить, как мы станем его называть. Поскольку меня зовут, как принцессу, он тоже будет принцем.

— Азур, — радостно объявляю я.

Азур даже не умеет говорить. Я стараюсь научить его разным вещам, но он не понимает. Только спит, ест и делает под себя. Иногда смеется, но чаще плачет, беспрерывно, взахлеб. Особенно по ночам. По ночам не дает нам спать. Я-то думала, что с братиком в доме все будет куда как лучше. Единственное, что мне действительно нравится, это когда папа берет гитару и играет, чтобы его успокоить. С тех пор как мама снова с нами, вернулась и музыка. Но теперь внимание уделяется не только мне. Я этого не учла, когда просила братика; наверное, нужно было подумать хорошенько, теперь меня не устраивает, что место посередине большой кровати принадлежит ему, и только ему. Меня не устраивает, что нужно все на свете делить с этим новым членом семьи. И тогда в один прекрасный день я прихожу к выводу.