Дом, где поселилась любовь - [9]

Но она была не одна, а потому не заплакала.

Сэм тоже удержался, и, покосившись на него, она подумала: будь он один, вполне вероятно, тоже разревелся бы!

— Утром у вас все тело будет болеть, — предупредила она.

— Не сомневаюсь. Сегодня надо еще что-то делать?

— Осталось только поесть, если я найду какие-нибудь продукты.

— Сбегать за китайской едой?

Она посмотрела ему в глаза. Заметив в них веселые искорки, изумилась — у него еще хватало сил шутить. И это после всего, что он сделал, а ведь на вид типичный городской житель!

— Хорошая мысль. Закажу-ка я рагу из курицы с лапшой.

— Отлично. А я цыпленка с рисом и лимоном. Рогалик хотите?

Она оглядела коровник в последний раз, взяла лампу и перевела глаза на Сэма.

— О да, и крекеры с креветками.

В животе у него громко заурчало. Джемайма рассмеялась.

— Пошли, ковбой, ограбим кладовку.

Сэм устал как собака. Он в жизни так не уставал. Руки болели от тяжелых ведер, спину и плечи ломило с непривычки к физическому труду, а есть хотелось до колик в желудке.

— Я могу помочь? — предложил он, надеясь ускорить процесс.

— Нет... у меня есть немного сыра и хлеба, в холодильнике остался суп — я его разогрею. Мойте руки, но экономьте воду, бак почти пуст, лучше воспользуйтесь моей водой, вот здесь.

Она отряхнула руки, взяла полотенце. Сэм подошел к мойке, заглянул в тазик с водой, на куске мыла виднелись красные разводы. Посмотрев через плечо, он заметил, как осторожно Джемайма прикладывает полотенце к пальцам, и покачал головой.

Он тщательно вымыл руки, вытер их полотенцем, подошел к девушке, забрал у нее сыр, отложил в сторону, потом взял ее руки в свои и перевернул ладонями вверх.

Ладони потрескались, в трещины въелась грязь, кожа огрубела и покрылась ссадинами, хотя кровь идти перестала. Джемайма стояла молча, закрыв глаза.

— Джемайма? — тихо окликнул он.

— Грязь быстро не отмоется, — произнесла она, словно защищаясь. — Вы можете сами приготовить ужин, если вас это беспокоит.

— Дело не в этом. У вас есть крем?

— Я хочу есть.

— Где у вас крем?

— Я потом намажусь. Сначала хочу поужинать, чтобы еда не пахла гардениями.

Сэм отпустил ее, и она принялась хлопотать: нарезала хлеб, накрыла на стол, накормила собак, заварила чай...

— Джемайма, идите садитесь.

Она поставила две кружки с чаем на стол, села и накинулась на сыр. Сэм умял тарелку куриного супа и два большущих ломтя хлеба с толстыми кусками сыра и смотрел, как она ест уже вторую тарелку супа и третий огромный бутерброд.

— Куда в вас столько влезает? — изумился он, когда она принялась за фруктовый торт.

— Я сегодня не обедала, — пояснила она с набитым ртом. — Попробуйте, это ваша бабушка пекла.

Он не заставил себя уговаривать. Торт оказался превосходный. Просто замечательный. Он взял себе еще один кусок, выпил еще одну кружку чая. Интересно, что вызвало у него такой зверский аппетит: холод или физический труд?

Наконец он отвалился от стола. Джемайма собрала тарелки, сложила их в мойку.

— Руки, — велел он, поймав ее на пути назад от холодильника.

— Ладно. — Она потянулась за тюбиком, лежащим рядом с мойкой. Это был обычный косметический крем. Сэм взял у нее тюбик, покачал головой и отложил в сторону.

— Антисептический есть?

Она открыла шкаф, достала то, что он просил. Сэм усадил ее на стул, сел напротив и начал втирать крем в ее ладони.

— Почему вы это делаете? — спросила она.

Он ничего не сказал, так как и сам не знал. Просто продолжал очень осторожно втирать крем в потрескавшиеся пальцы, пока он не впитался, потом наложил еще один слой.

— Есть что-нибудь более сильнодействующее, чем это? — спросил он, кивнув в сторону крема.

— Нет. Только бальзам, которым лечат коровий мастит. Он в коровнике, на полке у двери. Может, пригодится?

— Пойду принесу.

— Можно завтра...

Сэм встал, положил ее руки ей на колени.

— Я принесу, — повторил он и надел куртку и сапоги. Потом взял фонарь, оставив ей лампу, и пошел через двор к коровнику. Снег по-прежнему летел почти горизонтально, но была ли это метель или поземка с полей — сказать было трудно. Как бы там ни было, заметно подмораживало, и Сэм был рад очутиться под крышей.

Внутри было тепло и уютно от тихого шелеста соломы, сонного дыхания и чавканья животных. Одна из коров — Блубелл? — подошла и опасливо обнюхала вошедшего. Тот протянул руку, и она лизнула ее шершавым и на удивление мягким языком.

Возможно, коровы не так уж и плохи, подумал Сэм, задумчиво почесав щеку. Блубелл с минуту наблюдала за ним, потом попятилась и присоединилась к остальным коровам, и он подумал, что глаза у нее похожи на глаза Джемаймы — огромные, нежные и настороженные. Он нашел на полке крем — там, где она и сказала, — и двинулся назад, через ледяную пустыню на зовущий огонек, горящий в окне кухни.

Джемайма спала, свернувшись в кресле у огня. Нудл лежала у нее на коленях, Джесс — у ног. С минуту Сэм стоял неподвижно, наслаждаясь теплом, и смотрел на эту мирную картинку. Похоже, сон Джемайме нужнее, чем крем. Если так, проснется ли она, если он займется ее руками?

Сэм отвернул крышечку, взял правую руку девушки и нанес слой крема ей на ладонь. Она пробормотала что-то во сне и затихла, а он стал осторожно втирать крем в ссадины и трещины. Нудл обнюхала крем и снова задремала.