Дом англичанина - [164]

— Подождите, — сказала она. Потом прибавила: — Рана скверная.

— Жуткая! — подтвердила Воркующая, тоже разглядывая руку Питера. — Мне ужасно неприятно. Надо ж было моей глупой собачонке…

— Непременно сейчас же идите в аптеку, — перебила Та, что с хрипотцой, — пускай вам промоют рану и перевяжут.

Она подняла голову и посмотрела уже не на руку Питера, а в лицо.

— В аптеку, — эхом отозвалась Воркующая и тоже подняла голову.

Питер переводил взгляд с одной на другую, его одинаково ослепили и широко раскрытые голубые глаза, и узкие, загадочные зеленые. Он нерешительно улыбнулся обеим и нерешительно покачал головой. Украдкой опять замотал руку платком и спрятал от посторонних взоров.

— Это н-ничего, — опять сказал он.

— Непременно пойдите в аптеку, — настаивала Та, что с хрипотцой.

— Непременно! — воскликнула Воркующая.

— Н-ничего, — повторил Питер.

Не хотел он идти ни в какую аптеку. Он хотел остаться с богинями.

Воркующая обернулась к подруге.

— Qu’est-ce qu’on donne à се petit bonhomme?[68] — быстро проговорила она, понизив голос.

Та пожала плечами и мимолетной гримаской дала понять, что не знает, как быть. — и serait opensé, peut-être,[69] — заметила она.

— Ти crois?[70]

Та, что с хрипотцой, бросила быстрый взгляд на предмет их разговора, оценила его всего, от дешевой фетровой шляпы до дешевых башмаков, от бледного прыщеватого лица до немытых рук, от очков в стальной оправе до кожаного ремешка часов. Питер поймал на себе ее взгляд и несмело, с застенчивым восхищением улыбнулся. Какая она красивая! Интересно, о чем они шепчутся. Может быть, обсуждают, пригласить ли его к чаю? Едва у него мелькнула эта мысль, он твердо решил, что так оно и есть. Свершилось чудо. Все идет в точности, как виделось ему в мечтах. Вот только вопрос, хватит ли у него храбрости прямо сейчас, при первой встрече, предложить им свободное такси в своем сердце.

Та, что с хрипотцой, опять повернулась к подруге. И снова пожала плечами.

— Vraiment, je ne sais pas,[71] — прошептала она.

— Si l’on lui donnait une livre?[72] — предложила Воркующая.

Та кивнула:

— Сотте tu voudras.[73]

Подруга отвернулась, чтобы незаметно было, как она роется в сумочке, а Та, что с хрипотцой, сказала Питеру:

— Вы ужасно храбрый.

И улыбнулась.

Под ее спокойным, уверенным, невозмутимым взглядом Питер только и сумел покачать головой, покраснел и потупился. Он бы счастлив был не сводить с нее глаз, и, однако, никак не удавалось выдержать этот хладнокровный взгляд в упор.

— Похоже, что вы привыкли обращаться с собаками, — продолжала она. — У вас и своя есть?

— Н-нет, — ухитрился ответить Питер.

— Ну, тогда вы настоящий храбрец, — сказала она. И, увидав, что подруга уже нашла нужную бумажку, взяла руку Питера и крепко пожала. — Ну, прощайте, — она улыбнулась очаровательней прежнего. — Мы вам ужасно признательны! Ужасно признательны, — повторила она и сама удивилась, почему опять и опять повторяет слово «ужасно». Слово совсем не из ее обихода. Но почему-то оказалось, оно подходит для разговора с этим заморышем. К простонародью она всегда обращалась очень приветливо и с мальчишеской живостью пересыпала свою речь жаргонными словечками.

— П-п-п… — начал Питер.

Неужели они сейчас уйдут, с тоской подумал он, вот так вдруг исчезнут из его чудесной розовой мечты. Уйдут навсегда, не пригласят его к чаю, не оставят адреса? Он готов был взмолиться — пусть они немножко помедлят, пусть позволят увидеться с ними еще раз. Но знал, что не выговорить ему нужных слов. Сказанное с хрипотцой «прощайте» пробудило в нем отчаяние, какое испытываешь перед неминуемой катастрофой, которую бессилен предотвратить.

— П-п-п… — беспомощно заикался он, и оказалось, он уже обменивается рукопожатием со второй богиней, так и не сумев договорить до конца злосчастное «прощайте».

— Вы были изумительны, — сказала Воркующая, пожимая ему руку. — Просто изумительны. И вам непременно надо пойти в аптеку, пускай вам сейчас же промоют рану. Прощайте, и огромное вам спасибо. — При последних словах она вложила ему в ладонь аккуратный квадратик — бумажку достоинством в фунт стерлингов — и обеими руками легонько надавила на его пальцы, так что они зажали бумажку. — Большущее вам спасибо, — повторила она.

Питер побагровел и замотал головой.

— Н-н… — начал он и попытался отдать бумажку.

Но она только улыбнулась еще ласковей.

— Да-да, — настойчиво повторила она. — Пожалуйста, возьмите.

И, не слушая больше, повернулась и легко побежала за Той, что с хрипотцой, — Та уже уходила по тропинке, уводя упирающегося Понго, который все еще лаял, натягивал поводок и вставал на дыбки, подобно геральдическому льву.

— Ну, все улажено, — сказала Воркующая, догнав подругу.

— Он взял деньги? — спросила Та.

— Да, да, — кивнула Воркующая. И уже другим тоном продолжала: — Так о чем мы говорили, когда этот скверный пес нам помешал?

— Н-нет, — выговорил наконец Питер.

Но богини уже поспешно удалялись. Он шагнул было вслед, по опомнился. Бесполезно. Если он попробует объясниться, это только приведет к еще более жестокому унижению. Пока он станет заикаться, выдавливая из себя нужные слова, они, пожалуй, подумают, будто он догнал их, чтобы выпросить плату побольше. Сунут ему, пожалуй, еще одну фунтовую бумажку и постараются еще быстрей от него уйти. Он смотрел им вслед, пока они не скрылись по ту сторону холма, потом повернулся и пошел обратно к прудам.