Дом 16/1 - [8]

Можно было предположить, что Василий смог освободиться и наладил его или еще кто из жильцов, но, как говориться «Свежо предание, но вериться с трудом»…

Женщина подскочила к своей двери, чтобы выйти навстречу Семенову. Она не знала, что скажет ему, но так ей было нужно… Под ноги метнулся кот. Неосознанным движением Варвара Петровна подняла его и прижала к груди, а потом вылетела в коридор…

Дальше события развивались очень быстро и скомкано. Женщина плохо запомнила их.

Она почему-то, выскакивая из квартиры, наткнулась на кого-то, стоявшего в полумраке подъезда. И этот кто-то едва не упал. В этот же момент, наконец, и Семенов смог открыть дверь и стал подниматься по лестнице. Варвара Петровна, не понимая сама почему, громко крикнула Владлену: «Берегитесь!»… А после прозвучали два выстрела подряд. А потом еще один, со стороны упавшего жильца… Консьержку тоже сбило с ног тяжелое внезапно рухнувшее тело… И она потеряла сознание…

Врачи в больнице говорили, что если бы не ее кот, пуля пробила бы ей легкое. А так, застряла в ребрах. Тоже приятного мало, но не смертельно. А Василий…

Анечка долго и обстоятельно рассказывала, поедая попутно ею же принесенные мандарины, как кота хоронили. Со всеми почестями и уважением, как героя, усыпав маленькую могилку цветами. У девочки дрожал голос и побелели губы. А Варвара Петровна искренне плакала по погибшему любимцу.

Но что поделать…

На второй неделе женщину выписали домой. Не в силах сидеть в осиротевшей квартире, она вышла на свое рабочее место, куда, как ей сказали Семенов, поставили хорошее кресло, новый стол и даже примостили телефон и телевизор.

Подъездная дверь была открыта. До консьержки донеслись слова разговаривавших мальчишек:

Соберемся у тебя сегодня.

Не. Предки дома. А в подъезде опять Баба Яга…

Но не успела женщина возмутиться, как послышался другой голос – Семенова:

Еще раз так назовешь, самолично уши отвинчу, понял, гаденыш…

Варвара Петровна было не поверила, готова была списать все на то, что ей показалось, но в подъезд зашел Владлен Павлович. Он слегка прихрамывал на левую ногу и одна рука была на перевязи. А в другой он что-то держал. Увидев консьержку мужчина приостановился, потом подошел и встал рядом.

Уже на посту? А я только к вам в гости собрался. С подарочком…

Семенов опустил на стол маленького, только открывшего глазки котенка. Черного, пушистого… Если бы Василий не был кастрирован, это вполне мог бы быть его сынок.

Это вам.

Женщина обняла живой комочек и сквозь слезы прошептала:

Я назову его Василием, можно?…

Квартира 2. Сонечка.

«Присмирела Сонечка и сидит тихонечко»…

Привяжутся же слова!… Еще из далекого детства… Еще из набившей оскомину Барто… Она или, вернее, ее стихи напрямую ассоциировались у Софьи с мачехой…

Лариса появилась в их доме через три месяца после смерти мамы, когда Соне было пять лет, и сразу, что называется, с наскока, занялась воспитанием девочки. Забивала ее голову детскими стишками и песенками, потому что, по словам мачехи, родной маме было некогда – ее основным времяпрепровождением была болезнь, а не ребенок.

Малышка тихо ненавидела Ларису. За такие слова о маме, за то, что теперь с этой теткой живет ее папочка и ложится в одну постель с ней, а не со своей малышкой, как в последние полгода, когда мама уже не вставала. За то, что бабушка Наташа – дальняя мамина тетка – говорила на похоронах, что из-за Ларисы мамочка сошла в могилу, что она – разлучница и на чужом несчастье счастья не построишь. А мачехины «уроки» старалась забывать. Но легкие стишки накрепко застревали в податливых, незасоренных детских мозгах и забываться не хотели.

Мачеха чувствовала, что Соня обманывает ее, когда говорит, что не помнит выученное вчера стихотворение, и поначалу даже стегала тонким кожаным ремнем – не больно, но обидно. И даже папа не заступался. Видимо, она убедила его, что права, – это Лариса умела.

А потом неожиданно уверовала в то, что падчерица невероятно глупа – просто олигофрен какой-то – и об этом твердила всем своим подругам и знакомым.

Она томно закатывала глаза и со вздохами и придыханиями (куда уж Ренате Литвиновой до нее!) излагала историю своей нелегкой жизни с неподдающейся обучению девочкой. При этом мачеха называла Софью «милой крошкой» и норовила погладить по голове. Однако падчерица упрямо уворачивалась. А Лариса говорила:

- Вот видите, я ее люблю, как родную, а она – просто сущий волчонок! Ни ласки, ни привязанности.

Собеседницы понимающе кивали головами и жалели женщину. А в душе Сонечки закипала ненависть еще и к ним – таким глупым и легковерным.

Когда девочка пошла в первый класс, для мачехи стало полной неожиданностью, что учиться падчерица начала на одни пятерки, – при том, что ей никто не помогал. Наверное, это вновь побудило бы Ларису попытаться навязать свое внимание «милой крошке», но у нее родился Лерик, и весь ее интерес перенесся на родного ребенка. Софья была очень благодарна сводному брату за это, но любви к нему не испытывала. Так, маленький, пухлый, вечно писклявый и слюнявый. Для нее даже не было большим ударом, когда он очень скоро умер в полтора года от пневмонии. Она, конечно, поплакала для приличия, но потом в темноте, под одеялом, спокойно читала книжку и смеялась над литературными шутками.