Должностные лица - [7]

— Шутка, Ирма, зачем же я буду голову подставлять, лучше карман подставить. А Москва дело пятое.

— Но почему пятое? Я устала вот так встречаться, у меня давление начинает скакать, — голос ее дрогнул.

— Я поговорю с Мельником, он должен приехать на общий сбор, будем решать.

Ей хотелось всплакнуть, облегчить душу, но у него дела, надо ей всегда быть в курсе.

— Что будете решать?

— Построили новый цех, надо держать совет, как будем создавать резерв, кому какой процент выплачивать. Цех строился на деньги долевиков.

Ему нужна опора на комбинате, нужны прежде всего люди жадные, падкие до денег, забав и удовольствий. Ну и чтобы дело делали, план выполняли, могли с людьми ладить, не пеньки, не дураки. Начальником цеха он намерен поставить Махнарылова — у Васи золотые руки, все, что надо, починит в один миг, а в цехе выделки и крашения хватает всякого оборудования.

Поважнее начальника цеха — экспедитор, тот, кто доставляет пушнину и меха по фондам и без фондов, по закону, по блату и как можно больше левого сырья, тут должен быть рыцарь многих качеств. Шибаев надеется на Алеся Шевчика, приятный молодой человек, исключительно честная физиономия, любого может охмурить мгновенно, правда, есть у него недостаток, бывает откровенным там, где не нужно, откровенность в нашем деле совершенно не требуется. Грамотные мужики Мельник с Голубем говорят, в крупном деле — экономическом, производственном, политическом, не говоря уже о межгосударственных отношениях, — положительные качества человека постоянно дают проколы, провалы, приносят делу прямой ущерб. Хорошему деловару честность, совесть и прочие мерехлюндии надо забыть, иначе сама жизнь тебя накажет и притом жестоко. Не мешай работать другим. Требовать честности от деловара — все равно что требовать от дуба ананасов.

Конечно, дельным экспедитором была бы Ирма, он уже думал, но передумал. Ирма уговорит любого, выбьет фонды хоть на каком уровне, все протолкнет и сделает, что надо комбинату и Шибаеву. Но, во-первых, на Ирму не даст визы Зинаида, а во-вторых, Ирма может любого должностного увести на такие подвиги, которые совсем не требуются ни Шибаеву, ни его предприятию, как увела, к примеру, три года назад его самого.

— Не забывай, у Мельника большой аппетит, — сказала Ирма, — плюс моральное право, он тебе должность директора уступил.

— «Уступи-ил», — передразнил Шибаев. — За пятьдесят тысяч наличными.

Ему стало жалко денег, вот произнес вслух «пятьдесят тысяч», и взяла злость, за государственную должность с него содрали такую сумму. Он гулко ударил кулаком по ковру. — Всех к чертям пересажаю!

— А они тебя?

— Не исключено-о, га-га! — он весело погыгыкал. — Меня-то они первого могут заложить, но я люблю рисковать, править, как черт болотом. — Он опять сильно потер руки, намереваясь высечь огонь, и ей действительно показалось, будто сверкнуло нечто зубастой молнией. — Для начала всех из доли повыбрасываю, оставлю только Васю-труженика.

Ирма приподнялась, положила его голову поближе к груди, как младенца, ей в такой позе легче было его уговаривать.

— Ты хочешь выкинуть Мельника из доли и в то же время будешь просить его помочь нам с переездом в Москву. Одно с другим не вяжется.

— Там, где. деньги, все вяжется. За Москву он получит особо. Доля Мельника в общем котле — восемнадцать тысяч, его пай на строительство нового цеха. Он ждет, когда я эту сумму верну, да еще с процентом, а я подожду, когда он поможет нам с Москвой.

— Ой, Рока, Рока, не зарывайся. — Она, как кошка, поскребла его по волосатой груди, он и звал ее кошкой, кошечкой, а она себя считала собакой, они вернее служат, хотя примитивнее кошек, как ей кажется. — А правда ли, что Мельник купил дачу у певицы Руслановой за двести тысяч?

— Мельник любит приврать, говорит, у него пенсия за авиакатастрофу триста семь рублей пять копеек. Все разбились, а он жив остался, и Аэрофлот платит ему за инвалидность. Но дело не в пенсии, в Каратасе он хорошо взял. В прошлом году он будто бы жил на даче Маленкова с какими-то деловарами из Кишинева. В нашем кругу принято себя дороже подать, чтобы аппетит растравить. А с другой стороны, если здесь, в глуши, домишко так себе стоит тысяч двадцать пять, а то и тридцать, то там все-таки Москва, не только владение продается, но и право на житье, прописка, нужна куча разрешений, а все это чего-то стоит, так что, может, и не врет.

— Мне кажется, в деле он человек надежный.

Он повел бровями — откуда ей знать? Впрочем, он ей все рассказывает, а она вникает, женщина не глупая, бухгалтер, умеет считать, подбивать итог... Для Мельника и в самом деле формула «взял — поделись с товарищем» превыше всего, тут он джентльмен, уговора не нарушает, но не терпит, когда нарушают другие, сразу же строит пакость, немедленно! Вплоть до того, что мотают срок сообща с Гришей Голубем. В этом смысле он похлеще Цыбульского.

Кстати, Цыбульскому предстоит не только квартиру отделать, но и лекала приготовить для комбината, новые, и не простые, а золотые, вернее сказать, дюралевые взамен картонных. Все гениально просто. Раньше лекала на шкурку накладывались, а теперь шкурка будет натягиваться на дюраль. Зачем, спрашивается, такое новшество? — Отвечаем: исключительно для режима экономии.