Доля ангелов - [57]

— Ничего страшного, — сказала она, — я обязательно разыщу его. Он наверняка попал в один из детских домов. А там сделали все, чтобы он забыл свою мать и отца: „врагов народа“.

— Подожди, милая, сейчас мы спросим о нем алый камень.

Я вынул перстень из шелкового платка в моем кармане.

Она внезапно выхватила перстень из моих рук. Губы ее дрожали.

— Откуда он у тебя, говори! — она приблизилась ко мне, держа за ворот рубашки.

Она словно обезумела. Я вдруг понял, что эта женщина моя мать…

Я молчал. Я был на грани помешательства. И если в Тибете есть чтецы кармы, читающие людской путь по черным и рубиновым кристаллам, то в эту минуту они, должно быть, порвали все свои священные свитки и разбили магические зеркала.

— Говори, где ты взял его? — она держала перстень в кулаке, как гадюку.

По моим щекам текли слезы, „кровавые слезы Эдипа“.

— Не смей плакать, фигляр, — она нервно курила папиросу за папиросой. — Ты знаешь, что это за вещь? Сколько людей погибло из-за него? Этот перстень передал мне муж, перед тем как его забрали в ОГПУ. Когда за мной пришли, я привязала этот перстень на шею своему сыну…

Она зажала ладонью рот и затряслась от немых рыданий. Я выскочил под дождь. Там, в разоренной комнате осталась не моя возлюбленная и не моя давно потерянная мать, а видение, которое я желал бы забыть навсегда.

Я знал то, о чем скоро догадается она: в ее чреве дремала завязь жизни — жестокая печать Эдипова проклятия.

В семь часов вечера она должна была сесть в московский поезд, и я равнодушно ждал этого часа, зная, что когда тронется ее вагон, я уже буду мертв. В моем чемодане, под грудой чистого белья лежал тщательно смазанный трофейный пистолет, тайно купленный в Москве на Тишинском рынке.

Она уехала, небрежно бросив перстень на подушку. Я вынул пистолет, но спусковой крючок раз за разом сухо щелкал и давал осечку. Владелец перстня не мог погибнуть от пули.

Что значит отдельная человеческая травинка под колесом истории, под косой войн, репрессий? И кто виноват, что через шестнадцать лет разлуки мать не узнала потерянного сына и в жажде любви зачала от него ребенка? Но виновник есть, и всем известно его имя. В основании его империи лежат кости моих родителей и мой страшный Эдипов грех, и пусть я не убивал своего отца, но я радостно служил его убийцам.

Наш сын родился в феврале 1954 года. Он был записан на девичью фамилию матери, как Данилевский. Он вырос, окончил Московский университет и стал геологом. Все годы я издалека следил за его судьбой, помогал деньгами, но так и не решился познакомиться с ним.

После 1964 года я прекратил концертную деятельность и поступил на работу в секретную лабораторию в Крыму. Десять лет я занимался выработкой навыков подводного боя у дельфинов. Благодаря перстню я понимал их язык и достиг необыкновенных результатов в общении с „людьми моря“, но все мои афалины погибли, выполняя боевые задания во время Карибского кризиса.

Я заканчиваю свой труд поздним вечером. На улице свирепо хлещет ливень. Догорает свеча. Когда пишу, всегда ставлю перед собой свечу, чтобы тени прошлого слетались на огонь памяти…»

* * *

Маша оторвалась от рукописи и закрыла лицо руками. Я не решался окликнуть ее.

Миф об Эдипе — пожалуй, самый страшный и загадочный из всех описанных Софоклом: однажды подгулявший житель Коринфа обозвал юного царевича Эдипа «подкидышем». Да так оно и было: младенца нашли в горах пастухи и бездетная царская чета усыновила его. Желая узнать правду о своем происхождении, Эдип отправился к прорицателю. Оракул предрек юному царевичу Эдипу, что тот убьет своего отца и женится на матери. Эдип в ужасе бежал из Коринфа. Он искренне любил своих приемных родителей и не желал принести им бесчестие. В результате он все же убил своего родного отца, фиванского царя Лая и женился на Иокасте, которая была его настоящей матерью.

Трагедия Эдипа, как ни странно, тесно связана с гипнозом и внушением. Запретное влечение к матери и тайный страх перед отцом Зигмунд Фрейд назвал Эдиповым комплексом, хотя сам Эдип был абсолютно свободен от этого комплекса. С подачи Фрейда гипноз в гипнотических практиках разделился на два вида — отцовский, основанный на страхе и подчинении, и материнский, базирующийся на любви и ласке. Сталин, мощный природный гипнолог, соединял эти два вида внушения: страх перед карающей силой государства и любовь к Родине. Отсюда и известный цинизм его высказываний в кругу близких друзей. Бывший семинарист, уж он-то знал наверняка: «Каким бы ни был предмет вашей веры, реальным или воображаемым, вы достигнете одинакового успеха, если вера ваша будет искренней». Первыми это осознали священники и фокусники-гипнотизеры.

— Ты был прав: история повторяется, — прошептала Маша. — Но неужели Маркел и вправду был внуком Тайбеле?

— Я постараюсь разобраться в этом.

Через несколько дней работы в отделе «реабилитированных» в Центральном архиве и фондах Академии Наук я знал о сыне Оскара Тайбеле и Веры Земличной почти все. Он действительно состоял в недолгом браке с Фирой Горской. Но вот закавыка: Маркел родился через восемь месяцев после того, как Данилевский погиб в экспедиции на Северный Урал, а ушел он туда и того раньше. В это время Тайбеле плавал на эсминце в Карибском море и дрессировал дельфинов. Вернувшись, он навел справки а, может быть, лично встретился с Фирой. Во время встречи он, возможно, и намекнул о сокровище, обладателем которого он являлся. И Фира уверила Тайбеле в том, что Марик его внук и единственный наследник загадочного предмета.