Доллары за убийство Долли [Сборник] - [24]

Старший инспектор Люка, находясь безотлучно в своем кабинете, продолжал выполнять роль диспетчера операции. Он поддерживал телефонную связь со всеми отделами судебной полиции и со многими районами Парижа, где искали преступную троицу. Что касается инспектора Жанвье, то он неотступно следовал за Альфонси, который, кстати, вернулся все-таки на улицу Тюренна и в течение часа беседовал о чем-то в подвале с Фернандой.

Комиссар выпил кружку пива и вновь перечитал заметки Мёра, которые ему кое о чем напомнили:

Альфред Мосс, бельгиец (?). Приблизительно сорок два года. На протяжении десяти лет был артистом мюзик-холла. Выступал в номере Мосс, Джеф и Джо — акробаты на турнике.

Комиссар Мегрэ видел этот номер. Один из акробатов ему особенно запомнился — тот, кто играл роль клоуна в широченной черной хламиде и длинноносых туфлях. Подбородок у него был вымазан синей краской, рот занимал пол-лица, а на голову был нахлобучен зеленый парик. Движения клоуна выглядели абсолютно нескоординированными. После каждого полета он так неуклюже шлепался с перекладины на ковер, что, казалось, непременно должен был себе что-нибудь повредить.

Работал в нескольких европейских странах и даже в США, где в течение четырех лет разъезжал с цирком Барнума. В результате несчастного случая вынужден был свою профессию оставить.

Далее шли имена, под которыми он был известен полиции впоследствии: Мосселар, Ван Вландерен Паттерсон, Смит, Томас… Первый раз был арестован в Лондоне, затем последовали аресты в Манчестере, Брюсселе, Амстердаме, и, наконец, он три или четыре раза побывал в парижской полиции.

Однако в связи с отсутствием улик он ни разу не был осужден. Под какой бы фамилией Мосс ни выступал, его документы всегда оказывались в полном порядке. А владея в совершенстве четырьмя или пятью языками, он мог свободно выбирать себе национальность.

В Лондоне, где его задержали впервые, Мосс выдавал себя за швейцарца и работал переводчиком в роскошном отеле. Там в одном из номеров пропала сумочка с драгоценностями, а кто-то увидел, что из этого номера выходил Мосс. Однако владелица драгоценностей, старая американка, сказала, что она сама позвала его в номер, чтобы он перевел полученное ею письмо из Германии.

Спустя четыре года в Амстердаме Мосса заподозрили в краже, которая была к тому же отягощена мошенничеством. Но так же, как и в первый раз, неоспоримых доказательств его вины не нашли. Затем Мосс на некоторое время из поля зрения полиции исчез.

В дальнейшем им занялась в Париже полицейская служба общей информации, но опять-таки безрезультатно. Это было как раз в тот период, когда приобрела невиданный дотоле размах международная спекуляция золотом, и Мосс, превратившийся уже в Джозефа Томаса, непрерывно курсировал между Францией и Бельгией.

В жизни его случались и взлеты и падения. Он то останавливался в отелях высшего разряда, то прозябал в жалких меблированных комнатах.

Но вот уже три года, как о Моссе ничего слышно не было. Никто не знал, в какой стране и под каким именем он орудует, если, конечно, занимается еще тем, что находится в сфере интересов полиции.

Мегрэ прошел в телефонную будку и позвонил старшему инспектору Люка.

— Поднимись наверх к Мёру, возьми у него все данные о некоем Моссе. Да. Скажи, что это один из тех троих. Мёр сообщит тебе его приметы и все остальное. Пусть объявят общую тревогу, но распорядись, чтобы его не арестовывали. Напротив, если найдут, пусть постараются не спугнуть. Понял?

— Все ясно, шеф. Мне только что дали знать еще об одном ребенке.

— Где он находится?

— На проспекте Денфер-Рошро. Я уже послал туда человека, теперь жду. У меня людей больше нет. Был еще сигнал с Северного вокзала. Туда отправился Торранс.

Несмотря на дождь, комиссару захотелось немного пройтись. Он миновал Антверпенскую площадь, полюбовался мокрой скамейкой в сквере, где две с лишним недели назад сиживала госпожа Мегрэ. На стене углового дома на проспекте Трюдэн он увидел вывеску с вылинявшей надписью: «Дантист».

К этому врачу, возможно, Мегрэ еще когда-нибудь обратится: комиссару давно уже требовалось заняться многими личными делами, но в ежедневной рабочей суете он постоянно откладывал их на завтра.

Мегрэ сел в автобус. У дверей своей квартиры он на секунду застыл в недоумении: из кухни не доносилось ни звука, а кулинарные ароматы на лестничной площадке полностью отсутствовали. Миновав столовую, в которой даже не был накрыт к обеду стол, Мегрэ наконец обнаружил свою супругу в спальне. Сидя в кресле в одной нижней сорочке, госпожа Мегрэ стягивала с ног чулки.

Такое небывалое отступление от привычного распорядка дня повергло комиссара в величайшее изумление. А его супруга, глядя на округлившиеся глаза мужа, расхохоталась:

— Не сердись, Мегрэ!

В голосе ее звучали веселые и даже слегка задорные нотки, которых Мегрэ раньше не слыхивал. На кровать было брошено самое нарядное ее платье, а рядом лежала модная выходная шляпка.

— Тебе, Мегрэ, придется довольствоваться холодными блюдами. Представь себе, я была так занята, что не успела ничего приготовить. Впрочем, в последние дни ты редко приходишь домой обедать!