Долина туманов - [2]

Выстрел прозвучал неожиданно, когда канонада громовых раскатов за окнами на несколько минут стихла. Вера почти не могла дышать – обмякшее тело Вовуса давило на грудь и живот. Болели затылок и шея. Вере потребовалось несколько минут, после чего она нашла в себе силы пошевелиться. Набрав в легкие воздуха, собралась с силами и столкнула Вовуса на пол.

Поднимаясь на ноги, Вера не могла оторвать взгляд от убитого человека. Она тяжело дышала и откашливалась, потирая грудь. Из раны на лбу Веры выступила кровь, кровь тонкой струйкой потекла по щеке. Женщина стерла кровь с лица и отступила назад, сжимая в правой руке черный тяжелый пистолет.

Всполох молнии высветлил комнату – и бутылки, и мертвеца, и саму Веру. В этот миг выражение лица Веры изменилось невероятным образом. Если бы кто-то видел ее сейчас со стороны, то он бы решил, что она уже не безумная ведьма, а испуганная до полусмерти пьяная сумасшедшая.

– Ася? – сказала она, вдруг сосредоточив взгляд на одной, видимой лишь ей точке. – Это ты?.. Ася, я не хотела! Он набросился на меня… я бы никогда!.. Прости меня, прошу, прости! Я знаю, что ты сердишься, я знаю, что ты любишь его!

Из глаз Веры брызнули слезы, они смешались с кровью, потекли по лицу, закапали на серую майку, превратившись в черные разводы. Повторяя «Прости, прости, прости…», Вера опустилась на пол рядом с телом Вовуса, не отводя взгляда от видимого только ею лица покойной сестры.

Потом подняла пистолет, приставила к своему лбу и выстрелила.

За окном продолжал шуметь ливень…

Часть первая Кофе с плюшками

Это утро обещало Пушниным очень много хорошего. Во-первых, была пятница, а они еще вчера закончили все свои дела. Во-вторых, им предстояло целых три дня отдыха, причем в любимом месте – в Доме, а в-третьих, погоды стояли просто чудесные. Чудесные особенно потому, что на дворе стояла середина ноября – самого противного месяца для этих широт. В ноябре положено мерзнуть, мокнуть, киснуть в депрессии и тосковать по солнцу. Однако этот ноябрь подарил тепло – температура не опускалась ниже плюс пятнадцати, синеву небес, не испорченных ни единым облачком, и безветрие, благодаря которому на деревьях желтела листва. Обычно такие деньки выпадают в конце сентября – начале октября, и наслаждаться ими можно до тех пор, пока не подуют с горных ледников ледяные ветры и небо не затянется сизыми тучами. И тогда чуть ли не за пару часов золотая осень превратится в сплошной мокрый кошмар.

Сегодня утром, созваниваясь с сестрой, Вера сказала, что предчувствует наступление дождей, на что Ася только фыркнула. Зачем заранее циклиться на плохом, если оно еще не пришло? Вере было тридцать пять, Асе – двадцать девять, возможно, в этом было все дело.

Сейчас сестры сидели на заднем сиденье «фольксвагена» Вовки Пушнина, Асиного мужа. Вчера Пушнины собирались ехать на выходные двумя машинами, но Лексус попросил Вовку взять с собой Веру, потому что сам Алексей планировал задержаться и присоединиться к семейству уже в Доме.

Вера поддразнивала младшую сестру, опрометчиво поделившуюся с ней своими проблемами:

– Итак, ты купила самые дорогие в Гродине сапоги и только дома увидела, что ты купила не сапоги, а… один сапог на левую ногу, но в двух экземплярах!

– Да нет же, я мерила два сапога, на правую и на левую ногу. – Асе и самой было смешно, но признавать этого она не собиралась. – Я ушла на кассу расплачиваться, продавщица принесла мне пакет с коробкой. А дома я увидела, что она, тупица, выдала мне два левых сапога…

– А два правых оставила себе, – давилась смехом Вера. – Ты хоть видела ее ноги? Может, у нее обе ноги – правые?

Ася, видимо вообразив себе продавщицу обувного магазина с двумя правыми ногами, не выдержала и хихикнула. Вера ущипнула сестру за упругое бедро, обтянутое легинсами, и рассмеялась еще звонче. Ася отпихнула злые пальцы Веры, ее смех звонкой волной коснулся ушей Вовуса.

«Ехать бы так всю свою жизнь! – думал он, по давней привычке потирая кончик носа ладонью левой руки. – Ехать, и ехать, и ехать. И никогда не приезжать в Дом».

Он равнодушно глянул в зеркало заднего вида. Его жена, хрупкая красавица блондинка, закатывалась от смеха. Старшая сестра Аси, худая бледная чернобровая женщина, смеялась вместе с ней, продолжая щипать сестру за бок. Обе раскраснелись, а их волосы, еще утром вымытые и уложенные, торчали в разные стороны.

Некогда, в прежние счастливые времена, когда все они – Вовус, его младший брат Лексус, Вера и Ася – были счастливы до безобразия, Вовку умиляло девчачество сестер. И даже сейчас он улыбнулся в сторону.

А в то же самое время Вера вдруг подумала: счастлива так, как сейчас, она давно не бывала.

Ее сестра снова залилась смехом – уже просто так, не в силах остановиться. Она с самого детства была такая: начинала плакать и плакала до икоты, начинала смеяться и смеялась до хрипоты.

– Ася, хватит ржать! – произнес Вовус тихо. Его глубокий сильный голос, диссонировавший с некоторой субтильностью телосложения, рокотал не хуже двигателя «фольксвагена». – Позвони Лексусу, спроси, где его черти носят?

Ася честно попыталась исполнить просьбу мужа, но смех вырывался из нее серебристыми звонкими искрами, как бы крепко она ни пыталась закрыть рот ладонями. Наконец Ася успокоилась и, приняв ханжески серьезный вид, стала поправлять на себе легкую курточку из серебристой ткани, держа мобильный телефон в левой руке.