«Долина смерти». Трагедия 2-й ударной армии - [131]
У леса расположилась наша воинская часть. Мы — к командиру, просим выделить отделение для захвата полицаев. Дали нам 9 человек.
Спустились в ложбину — избушка, две лошади привязаны, женщина снопы вяжет. «Где хозяин?» — спрашиваем. Она показала на поляну, где за жнейкой сидел крепкий 40-летний мужчина. «Старший полицай!» — узнали партизаны. Мы к нему: «Сдать оружие!» Сначала отказывался, потом зашел в пшеницу, вынес винтовку и три обоймы. Отвели мы его в комендатуру. Меня тоже забрали — в фильтрационный лагерь. И начали допытываться: «Признавайся, как сотрудничал с немцами?»
Но как признаться в том, чего не было? Рассказываю каждый день одно и то же, как в плен попал — не верят. Повезли в Подольск, под Москву. Тоже лагерь за колючей проволокой. Здесь из бывших пленных офицеров формировались штрафные батальоны для взятия Будапешта. Всех — рядовыми: «Своей кровью оправдаетесь!» Многих моих соседей по бараку уже отправили, а со мной все тянут и тянут: «Пиши да пиши!» Раз десять уже описывал, как в плену очутился, но, видно, ждут, чтобы напутал чего или сбился.
Как-то вызывают на очередной допрос и неожиданно предлагают: «Согласен работать на Востоке в войсках НКВД?»
— Что ж, — говорю, — если считаете способным, отказываться не имею права…
Так в марте 45-го попал я в Кузбасс, в город Прокопьевск Кемеровской области, в лагерь военнопленных немцев — помощником начальника отделения. Пришла Победа — стал проситься домой. Отпустили, как учителя, в марте 46-го.
Вернулся я в свои Павы, где и живу по сей день. Все бы хорошо, но плен — пятно на всю жизнь. В партию хотел — нельзя, за Ленинград воевал — медали не удостоился… Да и все первое формирование 2-й ударной не считается воевавшим за Ленинград. Давно хотелось сказать об этой несправедливости, но из военного ведомства мне ответили: «Вопрос относительно 2-й ударной армии является вопросом особого мнения…» После такого ответа я с горечью и обидой в душе замолчал.
Хочется, чтобы люди хоть через полвека узнали правду о тех днях. Любанская операция отвлекла на себя десять немецких дивизий от Ленинграда. Что было бы с Ленинградом, если бы эти дивизии немцы повернули на город?
Прорвать блокаду тогда не удалось, но виноваты ли в этом воины 2-й ударной? Они стояли насмерть, и многие остались навечно в волховских болотах. Ничем не запятнали себя и тысячи русских солдат, оказавшихся в фашистском плену 26 июня 1942 г. Такая уж выпала нам судьба, и не мы в ней повинны…
И. А. Лешуков,
учитель,
бывш. помощник командира 2-го батальона 57-й осбр
Д. П. Сократов
Я помню их всех…
Родом я из Забайкалья, со ст. Оловянная Читинской области. Места у нас гористые, зимы снежные, ребята сызмальства на лыжах. Учился я в 5-й школе ФЗО Оловорудника на машиниста локомобиля, но втайне мечтал стать военным.
Когда объявили войну, весь наш класс — шестнадцать ребят 1923 г. рождения — добровольно записался на фронт. Мне шел 18-й год, но ростом я не вышел, был всего 145 см и весил 38 кг, так что медкомиссию я бы ни за что не прошел. Решили, что за меня осмотр пройдет Гоша Зябликов — коренастый крепыш, баянист и весельчак. Так я вместе со всеми очутился в 28-м запасном полку г. Свердловска, где формировался наш 43-й лыжный батальон (560 человек, 3 роты, смелый и справедливый командир — капитан Кожин, ставший для нас непререкаемым авторитетом).
В это время называть номер своей части категорически запрещалось — за это можно было попасть под трибунал. «Лыжники капитана Кожина» — и все. Нас, однокашников, определили в 1-ю роту. Началось обучение военным премудростям: строевой подготовке, стрельбе из винтовки, рытью землянок. В декабре 1941 г. нам выдали новенькое зимнее обмундирование, лыжи и погрузили в эшелон: батальон отправлялся на фронт вместе с 39-м и 40-м ОЛБ, прибывшими из Челябинска.
Ехали долго, через Молотов, Киров, Ярославль. Много пели: свои, сибирские песни и новые, военные.
25 декабря мы прибыли в Малую Вишеру, разместились в уцелевших домах. Я в пути простыл, сильно кашлял, и командир отделения сержант Дятлов отправил меня на печь. Проснулся я… арестованным. Оказывается, согревшись на печи, я проспал военную тревогу. На поверке обнаружилось мое отсутствие. Меня сочли дезертиром, и капитан-особист настаивал на применении самых строгих мер. Спас Дятлов да высокая температура. Дело закрыли.
От Александровской колонии ночными маршами мы начали продвигаться к переднему краю. Нам выдали сухой паек и пенальчики-медальоны, куда мы вложили записки со своими фамилиями и адресами, окрестив их «смертными приговорами».
Неудавшееся 7 января наступление наших войск вынудило и 43-й ОЛБ отступить. 10 января мы переместились к Селищам. Отсюда отчетливо слышалась пулеметная стрельба. Вместе с другими лыжниками (39, 40, 41, 42 и 44-м лыжбатами) вырыли землянки в лесу и начали готовиться к наступлению. На рассвете 13 января заговорила артиллерия. Войска переднего края пошли в атаку. Вскоре через наши боевые порядки повезли раненых…
14 января нас вывели на передний край. Капитана Кожина вызвал к себе командующий 2-й УА генерал-лейтенант Н. К. Клыков. Была поставлена задача сформировать особый отряд для вылазки во вражеский тыл. Целями таких рейдов были внезапные нападения на отдельные подразделения противника, разведка боем, захват документов и «языков».
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
К 70-летию легендарной операции «Багратион».Новая книга ведущего военного историка, посвященная величайшему триумфу Красной Армии. Лучшее современное исследование грандиозного наступления советских войск, в ходе которого всего за две недели была разгромлена самая многочисленная на Восточном фронте группа армий «Центр». Новый взгляд на поворотный момент Великой Отечественной войны.Знаете ли вы, что этой феноменальной победе в Белоруссии предшествовала череда неудачных наступательных операций и с осени 1943-го до весны 44-го года западное направление было для Красной Армии позиционным «Верденом», так что Верховному Главнокомандующему пришлось даже санкционировать расследование комиссии ГКО, принять самые жесткие меры и сделать нелицеприятные «оргвыводы»? Как нашим войскам удалось преодолеть этот позиционный тупик, превратив окопную «мясорубку» в крупнейшую маневренную операцию, которую по праву величают «сталинским блицкригом»? Что позволило не просто прорвать, а полностью обрушить вражескую оборону? Почему немцам не удалось сохранить целостность фронта и организованно отступить на новые позиции? Как тяжелое поражение Вермахта переросло в самую страшную военную катастрофу в германской истории? И кого винить в этом «эпическом разгроме»?.
Изучать историю надо для того, чтобы не повторять ошибок в настоящее время. В ходе Великой Отечественной войны советский народ и Красная Армия понесли тяжелейшие человеческие и материальные потери, но победили практически всю Европу. Победа — это хорошо, но вскрыты ли истинные причины наших огромных потерь?В книге рассматриваются причины потерь советского народа с той стороны, с которой эти причины никогда не рассматриваются, — с позиций низкого морального и профессионального качества советских генералов и кадрового офицерства.
После того, как в пламени Приграничного и Смоленского сражений июня и июля 1941 г. исчезли созданные в предвоенные годы танки и самолеты, Красной Армии предстояло пройти пять кругов ада под ударами танковых клиньев вермахта. Операции на окружение невиданных в истории войн масштабов следовали одна за другой, и, казалось, ничто не может остановить наступление гитлеровской армии на Москву. Но уже в ноябре 1941 г. последовали контрнаступления советских войск под Ростовом и Тихвином, и словно по мановению волшебной палочки военная машина Третьего Рейха со скрипом остановилась в нескольких десятках километров от башен Кремля.
«Смертное поле» — так фронтовики Великой Отечественной называли нейтральную полосу между своими и немецкими окопами, где за каждый клочок земли, перепаханной танками, изрытой минами и снарядами, обильно политой кровью, приходилось платить сотнями, если не тысячами жизней. В годы войны вся Россия стала таким «смертным полем» — к западу от Москвы трудно найти место, не оскверненное смертью: вся наша земля, как и наша Великая Победа, густо замешена на железе и крови…Эта пронзительная книга — исповедь выживших в самой страшной войне от начала времен: танкиста, чудом уцелевшего в мясорубке 1941 года, пехотинца и бронебойщика, артиллериста и зенитчика, разведчика и десантника.