Долина любви - [10]

— Конечно, идите, — ответил он и вежливо поднялся, когда девушки направились к двери. Сеньор Диас-Фрага сделал лишь вид, что собирается встать, но сам только проводил их холодным взглядом.

Мария-Тереса повела свою гостью в холл, затем через одну из темных резных дверей в небольшую комнату, щедро залитую солнцем, потому что она выходила на юг. Узкое окно здесь было заменено стеклянной дверью до пола, через которую можно было попасть на террасу.

— Когда-то здесь была моя классная комната, — объяснила Мария-Тереса. — Я провела в ней много скучных часов с гувернантками. Теперь она моя, и я могу делать в ней все, что захочу; я прихожу сюда, когда мне нужно побыть одной. Но мы будем пить кофе на террасе.

Она открыла дверь и пропустила Вивьен вперед. Та шагнула на террасу и не смогла сдержать возгласа удивления и восторга.

Там, где грубая каменная терраса шла вдоль высоких окон дома, была сделана просторная застекленная веранда. Вся передняя стена состояла из раздвижных стеклянных панелей, через которые можно было впустить в комнату свежий горный воздух. С этого места открывалась панорама гор, которой Вивьен восхищалась совсем недавно, когда стояла на стене. Отсюда она была видна в полном великолепии.

На веранде было много цветов и зелени. Герань всевозможных оттенков, вездесущая аспидистра, широко распространенная в Испании; экзотические растения: гибискус с яркими колокольчиками, разноцветные лилии, совершенно необычные кактусы и агавы. Здесь же стояло кресло-качалка, шезлонги, столики и даже небольшая каменная статуя.

— Здесь просто чудесно, сеньорита! — восхищенно воскликнула Вивьен.

Польщенная похвалой, Мария-Тереса улыбнулась.

— Это подарок Мигеля к моему восемнадцатилетию, — сказала она. — Мне всегда нравилось сидеть здесь, и я люблю разводить цветы, но на террасе было слишком ветрено. Мигель все подобрал для меня сам: и проект, и мебель, и даже цветы.

— Замечательный подарок, — сказала Вивьен.

Они сели в кресла, чтобы выпить кофе, и Вивьен подумала, какая странная обстановка в этом доме. Особенно если еще принять во внимание это место, наполненное солнцем и свежим ветром, что проникал через распахнутые окна. Отсюда открывался величественный вид на горы, долину и бескрайнее небо над ними. Но дом в целом производил непередаваемо гнетущее впечатление. Пожилые неприветливые люди, их недовольное молчание, мрачные комнаты, суровая чопорная атмосфера, как молодая девушка могла все это выдержать?

— Мне очень жаль, что не могу отвезти вас назад, — сказала Мария-Тереса. — Мне иногда кажется, что Мигель слишком меня опекает.

— А у вас есть еще братья или сестры, сеньорита?

— К сожалению, нет. — Она поняла ход мыслей Вивьен и улыбнулась. — Если бы были, он, наверное, не занимался бы только мной. — Она помолчала, потом добавила: — Между мной и Мигелем было еще двое детей: девочка, которая умерла в возрасте трех лет, и мальчик, не проживший и года. Я, конечно, их не знала. Мама умерла при моем рождении. Мигель должен был все это пережить. Все горе легло на его плечи.

Она взяла чашку Вивьен, чтобы налить ей еще кофе, но та покачала головой. Ей хотелось, чтобы Мария-Тереса продолжила свой рассказ. Вивьен подумала, что у девушки могла возникнуть потребность поделиться с кем-нибудь, кто был бы ей близок по возрасту.

— Видите ли, мы отличаемся от других испанских семей, в которых много детей, — сказала Мария-Тереса. — У кузины Андреа тоже только один сын, и вообще у нас мало родственников.

— И ее сын живет с вами в Ла Каса де лас Акилас?

— Рамон? — Мария-Тереса засмеялась. — Нет, конечно. Рамону не нравится уединенность этого места. Его посылали учиться в школу, а я оставалась дома с гувернантками. Поэтому Рамон привык к обществу. Сейчас он живет в Мадриде и состоит на государственной службе. Он — общительный человек, у него много друзей, но своих родителей он навещает редко.

Значит, «Орлиное гнездо» действительно было для нее чем-то вроде тюрьмы, подумала Вивьен. И здесь не всегда бывает так красиво, как сегодня. Зимой все покрывается снегом; дуют сильные ветры; горы застилает туман. Легко понять, что одинокий ребенок, выросший в подобном окружении без материнской любви, мог в конце концов осознать, что его единственное призвание — служение Богу.

Мигель появился в дверях и с непроницаемым выражением смотрел на оживленное лицо Марии-Тересы.

— Извините за беспокойство, — вежливо произнес он, — но если сеньорита не хочет опоздать, то пора ехать.

Вивьен сразу же встала, Мария-Тереса пошла вместе с ней. В гостиной Вивьен попрощалась с пожилыми сеньорами и, пройдя через неприветливый гулкий холл, вышла на воздух. Мария-Тереса осталась одиноко стоять на широких ступенях лестницы.

— Мне бы очень хотелось встретиться с вами снова, — сказала она.

— Это будет зависеть от дальнейших событий. Может быть, мне придется вернуться в Англию.

— Можно мне позвонить вам?

— Конечно, я буду очень рада.

— Тогда я говорю не «прощайте», а «до встречи».

— До встречи, сеньорита.

Вивьен села на переднее сиденье машины Мигеля, которая была еще более роскошной, чем у Марии-Тересы. Скорость, с которой он повел свою машину по извилистой дороге, привела ее в ужас. Она понимала, что он ездит здесь многие годы и ей следует доверять его умению, но каждый крутой поворот заставлял ее судорожно вцепляться в сиденье. Вивьен не решалась заговорить с Мигелем, чтобы не отвлекать его внимание. Он тоже молчал. Несколько раз она бросала на него осторожные взгляды, и каждый раз видела отчужденное, суровое выражение его лица и плотно сжатые губы.