Долина - [15]

Генриетта вышла из машины.

— Кто еще будет здесь?

— Ожидают Герду и Джона Кристоу. — Немного помолчав, Мидж добавила:

— Только что приехал Эдвард.

— Эдвард?.. Браво! Как долго я его не видела! Кто еще?

— Дэвид Эндкателл. Люси очень рассчитывает на тебя. Она надеется, что ты помешаешь ему проявить несдержанность.

— Совсем напрасно! — воскликнула Генриетта. — Я не люблю заниматься тем, что меня не касается, и я уважаю причуды людей!

— И еще, — продолжала Мидж, — от тебя ожидают, что ты будешь любезна с Гердой.

— Вот за это я бы возненавидела Люси, если бы была Гердой!

— А завтра в гости придет господин, специальность которого — раскрывать преступления. Это сосед.

— Надеюсь, мы все же не собираемся разыгрывать тут убийство?

К молодым женщинам подошел Эдвард — большой, высокий и худощавый. Генриетта радостно ему улыбнулась. Она отметила, что больше, чем могла бы предположить, рада его видеть. Она забыла, что так к нему привязана.

После завтрака Эдвард и Генриетта пошли прогуляться. Они направились по тропинке, причудливо извивающейся между деревьями. Генриетта подумала о лесах Айнсвика, так похожих на эти. В памяти воскресли старые воспоминания…

— Вы помните нашу белку? — спросила она. — Бедняжка сломала себе лапку, а мы ее лечили и ухаживали за ней.

— Конечно! Мы ей дали такое смешное имя. Как это…?

— Холмонделли-Марджорибэнкс!

— Точно!

Они рассмеялись.

— А старая экономка, мисс Бонди, предсказывала, что белка убежит через дымоход.

— Нас это очень сердило!

— И она ведь действительно сбежала через дымоход.

— По вине мисс Бонди! Она внушила белке эту идею!

Помолчав, Генриетта спросила:

— Айнсвик сильно изменился? Я его представляю себе таким, каким знала…

— Почему вы не приезжаете? Могли бы сами посмотреть. Давно вы там не были…

— Я знаю.

Почему она туда не ездит? Трудно сказать Она занята своими делами, новыми связями…

— Вы всегда желанный гость в Айнсвике.

— Спасибо.

— Я очень рад, что вы его любите.

— Это самое красивое место в мире!

Она представила себя в Айнсвике в те далекие и прекрасные дни. Длинноногое худое создание с черными растрепанными волосами. Беззаботная девчонка, не имевшая никакого представления о том, что приберегла для нее жизнь. Как хорошо было ничего об этом не знать! Если бы можно было все вернуть…

Она спросила:

— Игдрасил еще там?

— Нет, в него ударила молния.

Жаль. Имя Игдрасил она дала большому дубу. Если молния свалила даже этот дуб, то ничто не может уберечь от ударов судьбы. Лучше не возвращаться назад!

— Вы помните, — спросил Эдвард, — приметы этого дуба?

— Игдрасил не был похож ни на одно дерево. Я рисовала его, где только могла, на всяких клочках бумаги… Я его прекрасно помню! Дайте мне карандаш!

Он протянул ей карандаш и блокнот. Смеясь, Генриетта изобразила смешное дерево.

— Да, это он, — кивнул Эдвард, — Игдрасил.

Они пришли на вершину холма. Генриетта села на поваленный древесный кряж, Эдвард устроился рядом.

— Вам не кажется, что «Долина» — это маленький Айнсвик, Айнсвик в миниатюре? — спросила она. — Может быть, именно поэтому Люси и Генри здесь обосновались.

— Очень возможно.

— Совершенно невозможно догадаться, что происходит в голове Люси…

Решив изменить тему, Генриетта спросила, что он делал со дня их последней встречи.

— Абсолютно ничего, Генриетта.

— Это звучит весьма мирно.

— Мне никогда не удавалось что-то сделать, чего-нибудь добиться…

Эдвард произнес эти слова таким странным тоном, что она внимательно на него посмотрела. Он улыбнулся, и она снова ощутила, что очень привязана к нему.

— Может быть, это даже мудро!

— Что именно?

— Ничего не делать.

— И это говорите вы, вы — преуспевающая женщина!

— Я преуспеваю? — возмутилась она. — Вы что, смеетесь надо мной?

— Нет, что вы. Вы — художница, вы можете собой гордиться.

— Многие мне это говорят, но они не понимают, и вы, Эдвард, тоже не можете понять! Скульптуру начинают не для того, чтобы преуспеть. Художник не может иначе, потребность ваять сидит в тебе, какой-то демон преследует и изводит тебя до тех пор, пока ты его не удовлетворишь. Произведение вынашиваешь в себе, пока от него не освободишься. На некоторое время успокаиваешься, потом все начинается сначала.

— Вам не хочется спокойной и тихой жизни? — спросил он.

— Иногда мне кажется, что я хочу больше всего на свете именно этого!

— Такая жизнь, Генриетта, ждет вас в Айнсвике. Там вы могли бы быть счастливой. Даже… Даже, если вам нужно будет привыкнуть к моему присутствию. Что вы думаете об этом? Айнсвик вас ждет. Это — ваш дом навсегда.

Она медленно повернулась к нему.

— Эдвард, — сказала она очень тихо, — я очень, очень к вам привязана, поэтому мне так трудно продолжать говорить вам «нет».

— Значит, нет?

— Мне больно и трудно вам это говорить, но — нет!

— Вы и раньше говорили мне «нет», но я надеялся, что сегодня ответ может измениться. Еще я хочу спросить вас, Генриетта: вы сейчас были счастливы? Вы ведь не можете этого отрицать?

— Я была очень счастлива!

— Мы оба были счастливы, и вы, и я. Мы вспоминали Айнсвик, говорили о нем. Неужели вы не понимаете, что это значит?

— К сожалению, Эдвард, это значит, что только что мы жили в прошлом.