Долина дикарей - [9]

И в этом преддверии боролись два существа. Одно другого ужаснее. У одного была кожа, покрытая зеленой чешуей, длинный гибкий хвост, которым он орудовал как осьминог щупальцем, гребень с острыми шипами, начинающийся на голове и проходящий через сгорбленную спину, и желтые глаза с вертикальными зрачками, как у змеи. Второе напоминало жабу, у которой отрасли паучьи ноги, рот вытянулся и стал, как у пиявки, а вместо лица была костяная маска. Оно было в два раза больше противника, но судя по оторванной ноге, которая лежала за спиной зеленокожей твари, счет был не в его пользу.

Зеленый демон ревел и рычал за двоих, зато его жабоподобный противник не издавал ни единого звука.

А навстречу Конану, не видя его, бежала обнаженная девушка. Она была прекрасна! Длинные черные волосы падали на бледную снежную кожу. Красные губы были подобны лепесткам болотной орхидеи.

– Эй! – крикнул Конан.

И увидел пронзительные черные глаза девушки с расширившимися от испуга зрачками. Что, пожалуй, делало ее еще более привлекательной. Она стояла так близко, что Конан чувствовал уже не только аромат благовоний, окружавший девушку, но и запах ее пота. Кожа ее лоснилась от жары и страха.

Он не удержался и обнял дрожащую незнакомку.

– Не бойся, я – за тобой, – сказал он, прижимая ее к себе.

– Бежим! – воскликнула девушка, вцепившись в руки Конана так сильно, что ногти ее глубоко впились в его кожу. – Ты силен, это видно, но ты всего-навсего человек…

– Честно говоря, я бы предпочел посмотреть, кто из этих двоих победит, чтобы знать, кто пустится за нами в погоню. Кто из них притащил тебя сюда?

– Бежим, бежим… Он убил всех! – кричала девушка.

Слезы вдруг обильно хлынули из ее глаз. Она снова, задрожала, но теперь озноб сотрясал ее всю. Голова ее запрокинулась, ноги ослабли. На самом деле она скорее готова была упасть, чем бежать. Да и вряд ли с босыми ступнями ей бы удалось бежать быстро.

Конан подхватил ее на руки и прижал к себе.

– Наверное, ты права… – сказал он и кинулся прочь, надеясь, что хорошо запомнил путь.

Запах больше не мог вести его, поскольку был непосредственно с ним.

7

Люди верят, что все их грехи тяжелы и естественным путем притягиваются глубиной земли, уходят в подземные области, скапливаются там, в пустотах и образуют всяких чудовищных тварей.

Жадность человеческая превращается в глубине земли в различных жаб, жадность стяжателей и мздоимцев превращается в жабу с паучьими нагами, что питается другими созданиями преисподней и способна ждать в засаде тысячи лет.

Тахор людям не верил. С таким же успехом можно верить в то, что и сами люди являются чьими-то грехами. Это полный бред. Вот он, Тахор, существо из плоти и крови. Он родился под землей самым обычным для человека способом, и пока рос, питался телом своей матери, что умерла при родах. Никаких сгущений греха, ни каких превращений стихий. Но иногда человеческий бред, как ни странно, находит свое физическое воплощение. Эта безмолвная тварь, выскочившая из засады, чтобы сожрать честную добычу Тахора, и была одним из таких воплощений. Правда, рта пиявки в представлениях людей не было, но бред редко бывает детальным. Ноги демона жадности крепились к телу довольно плохо, сочленения были тонкими и хрупкими, будто жабье туловище на самом деле являлось каким-то придатком, легким пузырем, полым внутри, а истинное тело твари состояло из одних лишь конечностей. Хорошим ударом хвоста Тахору удалось отсечь одну из задних ног. Но больше демон не давался. Его передние лапы работали быстро и точно. Тахору только и оставалось заботиться о том, чтобы не пропустить удар. Он ушел в глухую оборону и даже слегка позабыл о собственном хвосте. Только когда жабопаук прижал Тахора к стене, пришлось вспомнить о нем, ибо пиявочный рот вытянулся еще больше, и тварь принялась жрать чешую с груди Тахора. Прежние попытки оторвать хвостом отросток рта ни к чему не приводили. Чудовище умело очень быстро втягивать его в отверстие в костяной маске. И даже успевало по пути прихватить волосы с хвоста Тахора. Но на этот раз оно просчиталось, высунув рот слишком далеко. Хвост Тахора захлестнулся петлей вокруг отвратительного отростка, прежде чем тварь сумела втянуть его. Рот широко открылся, из него потекла какая-то красноватая жидкость, и он еще раз дернулся назад. Но Тахор сжал петлю хвоста изо всех сил, а потом дернул вниз. Отросток разорвался. Часть с зубами упала под ноги Тахора, и он с удовольствием наступил на нее ногой, а оставшаяся часть втянулась в панцирь. Передние конечности жабопаука поднялись, словно в мольбе, и застыли. И Тахор оторвал их.

Тварь опомнилась, попятилась назад и попыталась снова зарыться в песок. Но сопротивляться ей уже было нечем, и Тахор с остервенением принялся рвать ее на куски.

Жабье туловище действительно было большей частью полым. Когда Тахор разодрал сверху кожу, из раны наружу полезли пузыри, вроде рыбьих, только было их множество, и они соединялись между собой в гроздья, как лягушачья икра. Только в лягушачьей икре есть плоть, в этих же пузырях имелся лишь вонючий воздух.

Убив тварь и сполна насладившись победой, Тахор огляделся в поисках принцессы. Он позабыл о ней в пылу битвы, позабыл вообще обо всем и ничего не видел и не слышал, кроме врага, но теперь, когда враг был повержен, мысли о Гизелле снова завладели им. Он вдыхал воздух и ощущал ее аромат, правда, не такой сильный, как был, когда он нес ее на плече. Но Гизеллы нигде не находилось. Тахор заглянул в яму, в которой в засаде сидел жабопаук, но песок осыпался, и никаких следов Гизеллы заметно не было. Последний раз он видел ее у стены, когда предупредил криком. Но что он кричал? Тахор не мог вспомнить.