Долгота дней - [14]

Но Лиза в курсе, что все эти стрелки до задницы. Что ни рисуй, не каждый идущий вернется обратно. Даже строго следуя указателям, можно очутиться в комнате, которой нет. Любой пришедший в Z с оружием рискует затеряться на этих дорогах. Молодые и старые, русские и не очень уходили в парилку и пропадали в ней навсегда.

Весело насвистывая, с веником и пучком полыни в руках, с вязаной шапочкой на голове шел Иван Иванович мыться. Думал о разной всячине. Например, о том, что иначе представлял себе эту войну, — когда смотрел Первый канал. О том, что вернуться домой будет непросто. О том, что из обещанных денег выдали лишь треть. Об одной черноокой дурехе из студенческого общежития. О проблеме диалога у Достоевского. О соборности русского мира. О ярко-алом грибе, восходящем над украинской степью. Так и исчезал вместе с этими мыслями. С легким паром, Иван Иванович!

Многих туда уводили прямо из-под душа. Лиза этого не видела, но точно об этом знала. Наемники покидали сей мир вместе с барахлом, оставленным в шкафчиках. С бушлатом и гранатами, с видавшим виды «Калашниковым», у которого на прикладе множество зарубок, с тремя мобильными телефонами, двумя упаковками презервативов, несколькими сотнями долларов, тремя забитыми чуйской мастью «кораблями» и пакетиком кокаина, перед продажей разбодяженного глюконатом кальция.

Тот факт, что люди пропадали вместе с вещами, до поры до времени помогал Сократу оправдываться в глазах оккупационной администрации. У соответствующих органов Z-республики была версия, что непосредственно после помывки бойцы просто дезертируют. Может, и вместо нее, кстати.

А что? Район окраинный. Постов тут нет. Они все дальше, вынесены за балку, километрах в пятнадцати. Очень просто сесть на один из автобусов, частных маршруток или автомобилей, регулярно бегающих отсюда в голубую даль никому не подконтрольных, а потому неизведанных территорий, и пропасть со всех радаров. Могло это случиться? Легко. Боец попарился — да и убрался чистым восвояси. В Москву, Челябинск или, например, в свой любимый Петропавловск-Камчатский, в котором, как известно, всегда полночь. Попробуй кого разыскать в таком городе.

Перетереть по поводу убыли личного состава в баню периодически являлись разные люди. Они кричали, угрожали, делали обыски. Случалось, разговаривали вежливо, но чаще были грубы до невозможности. И тогда Сократ огребал по полной.

Чего только с ним не проделывали. Били в лицо кулаками. Прикладами в грудь. Валенками, в которых лежали свинцовые шарики, по голове. По ягодицам и пояснице хлестали шерстяными носками с предварительно разбитой внутри них пивной бутылкой. Раза четыре Сократа били первым томом собрания сочинений Платона, всегда лежавшим на столе в его кабинете. Общая редакция Лосева, Асмуса и Тахо-Годи. Перевод с древнегреческого двух Соловьевых, Шейнмана-Топштейна и других коллег. Здоровья такие встречи с Платоном Гредису, конечно, не добавляли.

Но результат всегда был один и тот же — профессор с трудом поднимался на ноги, вежливо улыбался. Размазывая кровь, протирал заплывшие глаза, разводил в стороны руки и просил великодушно господ республиканцев войти в его положение. Он простой банщик, а баня ведь не такая уж и большая. Всего два этажа. Правда, имеются еще подвальные помещения. Но ведь не проблема обыскать их все? Однажды Гредиса отвезли в подвалы бывшего областного военкомата, где продержали трое суток, которые он запомнил навсегда. Досталось ему так крепко, что месяца полтора после того он не мог спать, мочился кровью и терял сознание в самых неожиданных местах.

— А в принципе, что сказать, — пожимал он плечами и улыбался ошалевшим от тревоги коллегам, — повезло! Могли убить, но ведь не убили.

В сущности, Сократа спасал тот факт, что он действительно не знал, куда пропадали все те люди, которые, раз отправившись попариться, никуда не вернулись. Каждый раз, исполняя на допросе что-то в духе «разве я сторож оккупанту своему», он не кривил душой. Сократ Иванович не был сторожем. Он был профессором философии и банщиком. Такие дела. Но в этот раз, конечно, все могло кончиться очень плохо.

Трое боевиков совершенно неожиданно прервали вторничную идиллию. Только заметив их, Гредис сообразил, что не закрыл входную дверь после прихода Славы. С жалостью посмотрел на недопитую бутылку, медленно поднялся с лавки, машинально вытирая руки о серое полотенце. Бросив беглый взгляд на вошедших, понял, что в гости пришли не ростовские казачки, не местные рецидивисты и алкоголики и не господа буряты, ищущие в Украине нирвану. Пришли по-деловому настроенные профессионалы.

* * *

— Ребятки, — сказал Гредис тихо, — а баня по вторникам закрыта, если что!

— А пулю в рыло? — поинтересовался сухощавый высокий предводитель троицы с очень плохим, по-страшному добрым лицом.

— Может, тебя в шайке утопить? — спросил второй, на кармане бушлата которого было написано: «Кука». — Говорят, банщики воды боятся, нет? — он хохотнул. — Знал я одного машиниста паровоза, так он боялся паровозов, прикинь? И выяснилось — не зря. Как-то в течение полугода задавил насмерть восемь человек. И каждый раз был невиновен, представляешь? Мы год убили на это дело. Проверяли теорию мета-причинных закономерностей, в части, связанной с насильственными смертями.