Долгое путешествие - [24]

Проспект не раз менял свои имена. После Второй мировой войны он носил имя Сталина. Во время революционных событий 1956 года получил имя проспекта Молодежи, а после подавления восстания и оккупации Будапешта советскими войсками назывался проспектом Народной республики. Историческое имя – проспект Андраши – вернулось к нему только в 1989 году.

Мне хотелось бы задержаться здесь подольше. Пройтись из конца в конец. Через площадь Героев дойти до парка Варошлигет и побродить по замку Вайдахуняд, который был построен из дерева к тому же самому празднованию тысячелетия обретения родины в качестве театральной декорации, но так понравился жителям, что было принято решение построить его из камня, что и было сделано к 1908 году. Хотелось бы заглянуть в купальню Сеченьи – всё-таки самый большой банный комплекс Европы. А потом прокатиться обратно в центр подо всем проспектом Андраши по самой старой в континентальной Европе линии метрополитена, построенной аж в 1896 году в честь, ну конечно же, пресловутого празднования тысячелетия.

Но делу время, и я сворачиваю налево, на улицу Бажа, и углубляюсь в милый зеленый квартал. Слева от меня высятся стены трех-четырех этажных многоквартирных домов конца XIX века в стилях неоклассики и ар-нуво. Справа же, в окружении невысоких решеток заборов и бесчисленных деревьев, уютные двухэтажные особняки с колоннами. Я пересекаю улицу Кметы Гьёрги и, пока прохожу через следующий квартал, понимаю, что мне напоминают здания на этих маленьких улочках – плотную застройку центра российского Санкт-Петербурга. В этом нет ничего удивительного – Будапешт в девятнадцатом веке был одной из столиц европейской архитектуры, поэтому вполне возможно, что какими-то из его проектов или, по крайней мере, идей пользовались и архитекторы доходных домов столицы Российской империи. Впрочем, домам в Будапеште, судя по их виду, больше повезло и с климатом, и с уходом. Здания, которые в Санкт-Петербурге выглядят грязными, растрескавшимися и рассыпающимися на глазах, в Будапеште выглядят вполне ухоженными. Не идеальными, но значительно здоровее своих далеких северных двойников.

Я дохожу до следующего перекрестка и достигаю, тем самым, своей цели. Зайдя в дом, я поднимаюсь по лестнице, мраморной, но давно требующей обновления, на второй этаж, где находится офис Эгрес Банка. Найти его непросто – никакой вывески, свидетельствующей о расположении банка здесь, нигде не видно. Но я знаю, что именно я ищу.

Звоню в дверь, и через минуту мне открывает дверь худой человек среднего роста, лет пятидесяти, в черном костюме, галстуке и в круглых очках. Овальное гармоничное лицо, треугольный нос, немного усталый взгляд, темные коротко стриженые волосы вокруг обширной лысины. Мне он кого-то напоминает, и через секунду я вспоминаю – он похож на советского Торквемаду Лаврентия Берию. Неординарный был человек, мы с ним пару раз встречались в конце сороковых, хотя в его теле я так и не успел побывать, а жаль – сколько тайн он хранил.

Отгоняю от себя воспоминания. Сейчас мне нужно быть сосредоточенным. Судя по описанию, меня встречает сам господин Шандор Гелленхази. Ну, это понятно, вряд ли он стал бы вызывать на срочную встречу в воскресенье секретарей и помощников.

- Урам Гелленхази? – на всякий случай подтверждаю я. Он кивает. – Я Иштван Фаркаш.

- Здравствуйте, урам Фаркаш, - он жестом приглашает меня следовать за ним, - проходите, пожалуйста.

Кабинет обставлен просто, но со вкусом. Массивная мебель, не пафосный новодел, а настоящий довоенный антиквариат. Шкафы с папками. Потертые кресла с высокими спинками, тоже из имперских времен. На низком журнальном столике кофейный набор из потемневшего английского серебра. Единственная современная вещь в комнате – небольшой темно-серый ноутбук Dell на столе. Мне нравится стиль господина Гелленхази.

- Садитесь, пожалуйста, - он садится на свое место за столом, я занимаю кресло напротив. – Чем я могу быть вам полезен, урам Фаркаш?

- Можно просто Иштван, урам Гелленхази.

- Мне привычнее официальное обращение, простите.

- Хорошо, - я киваю. – Урам Гелленхази, как я говорил, я хотел бы поговорить с вами о том, что случилось несколько дней назад. Я имею в виду несчастье с вашим контрагентом - паном Анджеем Зелинским.

- Почему это интересует Прайс Вотерхауз? – перебивает он. Надо же, он провел подготовительную работу, выяснил кто я, точнее, кто мой носитель. Мне нравится обстоятельный подход.

- Вам известно, кто является заинтересованным покупателем в вашей сделке с Зелинским? – отвечаю я вопросом на вопрос.

- Да, группа Ауструми. Урам Зелинский мне рассказал. Но про вас он не упоминал. Равно как и не сообщил, почему группа Ауструми интересуется моим банком. Я, если честно, не самая вкусная рыба на рынке сейчас. Когда-то да, но не сейчас.

- Группа Ауструми наняла Анджея Зелинского и Вальтера Шнайдера, - я слежу за реакцией и не нахожу никаких эмоций во взгляде Шандора, - для того, чтобы организовать заключение сделки на самом высоком уровне качества. Все заинтересованы в том, чтобы к сделке не возникло никаких претензий ни сейчас, ни когда-либо в будущем. К сожалению, мне неизвестны причины интереса Ауструми именно к Эгрес Банку. Однако после убийства Анджея Зелинского у заказчиков возникли некоторые опасения, и они попросили нас, пока не официально, выступить дополнительной стороной сделки. Возможно, мы будем аудиторами сделки и будем проводить дью дилиженс, но пока что это не решено. Я здесь частично не официально, и говорю, скорее, от имени Ауструми и Вальтера Шнайдера, чем от имени Прайс Вотерхауз Куперс.