Долгое прощание. Обратный ход - [20]

— По мне, бред это все. Уж Спрингер бы тут разгулялся. Здесь все есть.

Секс, скандал, деньги, неверная жена — красотка, муж — раненый герой войны? он ведь на войне эти шрамы заполучил? — черт, это месяц не сходило бы с первых страниц. Все газеты в стране слюной бы изошли. А мы поскорей запихиваем это с глаз долой. — Он пожал плечами. — Ладно, раз шеф так хочет, его дело. Так будут показания? — Он обернулся к диктофону, который все это время тихо гудел и мерцал огоньком.

— Выключите, — сказал я.

Он развернулся и одарил меня злобным взглядом.

— Так понравилось в тюрьме?

— Не так уж там паршиво. Приличных знакомств не заведешь, но можно и без них прожить. Образумьтесь, Гренц. Вы пытаетесь сделать из меня стукача.

Может, я упрям или даже сентиментален, но я еще и практичен. Допустим, вы обратились бы к частному сыщику — да, да, понимаю, что вас от этого воротит — но, допустим, у вас не было бы другого выхода. Пошли бы вы к такому, который стучит на своих друзей?

Он смотрел на меня с ненавистью.

— И вот еще что. Не смущает вас, что Леннокс как — то слишком явно маневрировал? Если он хотел, чтобы его поймали, зачем было так хлопотать?

Если же не хотел, у него хватило бы мозгов не выдавать себя в Мексике за мексиканца.

— То есть как? — теперь Гренц уже рычал.

— А так, что, может, вы пичкаете меня белибердой собственного сочинения. Что не было никакого Родригеса с крашеными волосами и никакого Марио де Серва в Отатоклане, и вы так же знаете, где искать Леннокса, как то, где зарыт клад пирата Черной Бороды.

Он снова извлек из ящика бутылку. Налил себе глоток и опять быстро выпил. Медленно расслабился. Повернулся и выключил диктофон.

— Хотел бы я встретиться с тобой на суде, — проскрежетал он. — Люблю обрабатывать таких умников. Ты от этого дельца не скоро отмоешься, дорогуша.

Есть, спать и гулять с ним будешь. А сделаешь шаг в сторону, мы тебя и прихлопнем. Теперь займемся делом, от которого у меня с души воротит.

Он пошарил по столу, подвинул к себе бумагу, лежавшую лицом вниз, перевернул ее и подписал. Когда человек пишет собственную фамилию, это всегда видно. Какой — то особенный жест. Затем он встал, обошел вокруг стола, распахнул дверь своей папиросной коробки и заорал, призывая Спрэнклина.

Толстяк явился. Гренц отдал ему бумагу.

— Это я подписал приказ о вашем освобождении, — сообщил он. — Как слуге общества мне иногда приходится выполнять неприятные обязанности. А интересно вам, почему я его подписал?

Я поднялся.

— Если хотите, скажите.

— Дело Леннокса закрыто, мистер. Нет больше такого дела. Сегодня днем у себя в гостинице он написал полное признание и застрелился. В Отатоклане, как вы уже слышали.

Я стоял, глядя в пустоту. Краешком глаза я увидел, как медленно пятится Гренц, словно боится, что я его стукну. Наверно, жуткий у меня был вид.

Затем он снова очутился у себя за столом, а Спрэнклин вцепился мне в плечо.

— Давай шевелись, — жалобно проныл он. — Хоть раз в жизни можно человеку дома заночевать?

Я вышел вместе с ним и закрыл дверь. Закрывал я ее осторожно, словно там, в кабинете, лежал мертвец.

Глава 10

Я нашел копию квитанции на свои личные вещи, отдал ее и расписался на первом экземпляре. Пожитки я рассовал по карманам. Через регистрационную стойку перевесился какой — то человек. Когда я отходил, он распрямился и заговорил со мной. Роста он был под два метра и худой, как проволока.

— Подвезти вас домой.

В тусклом свете он казался старо — молодым, усталым и циничным, но на жулика не смахивал.

— Сколько возьмете?

— Даром. Я Лонни Морган из? Еженедельника?. Кончил работу.

— А, полицейский репортер, — отозвался я.

— Всего на неделю. Обычно околачиваюсь в мэрии.

Мы вышли из здания и нашли на стоянке его машину. Я взглянул на небо.

Можно было разглядеть звезды, хоть и мешало городское зарево. Вечер был прохладный и приятный. Я вдохнул его в себя. Потом влез в машину, и мы отъехали.

— Я живу в Лавровом Ущелье, — сказал я. — Подбросьте меня, куда вам удобно.

— Сюда — то привозят, — заметил он, — а как вы домой доберетесь, их не волнует. Меня интересует это дело, какое — то оно противное.

— Дела вроде бы больше нет, — сообщил я. — Сегодня днем Терри Леннокс застрелился. По их словам. По их словам.

— Как это кстати, — произнес он, глядя вперед через ветровое стекло.

Машина тихо катилась по тихим улицам. — Это поможет им строить стену.

— Какую стену?

— Кто — то строит стену вокруг дела Леннокса, Марлоу. Вы ведь не дурак, сами видите. Не дают они обыграть это дело. Прокурор сегодня вечером отбыл в Вашингтон. На какое — то совещание. Уехал, выпустив их рук самую аппетитную рекламу за последние годы. Почему?

— Меня спрашивать без толку. Я был сдан на хранение.

— Потому что кто — то ему это компенсирует, вот почему. Не грубыми средствами, конечно, не наличными. Кто — то пообещал ему что — то для него выгодное. Только одному человеку, связанному с этим делом, такое под силу.

Отцу этой женщины.

Я откинул голову на спинку.

— Непохоже, — ответил я. — А как же пресса? Харлану Поттеру принадлежат несколько газет, но ведь есть и конкуренты?

Он бросил на меня быстрый насмешливый взгляд и снова перевел его на дорогу.