Долгое эхо. Шереметевы на фоне русской истории - [24]

«Поспешай!» было любимое слово царя. Он все делал быстро, и, коли приходила ему идея, он не успокаивался, пока не добивался ее осуществления. Борис же Петрович не любил спешки, от нее, считал он, проигрывает дело, гибнут люди. Сам всякое дело обдумывал долго, основательно, стараясь все предусмотреть и не семь, а сто раз отмерить, прежде чем отрезать. Ходил и ездил на коне тоже неспешно.

«Поспешай!» – сказал царь и с подозрением глянул на вельможу: знал уже неподатливый характер боярина – тугодум! А сроку у Петра всего один месяц.

«Как за такое время можно собрать армию? – удивился Шереметев. – Из кого? Из сынков дворянских, не привыкших к тяготам и неудобствам военной службы? И против кого? Против регулярной, дисциплинированной армии Карла?.. Время к тому же холодное: месяц ноябрь, ветры, снега, значит, простуды, болезни. Река еще не замерзла, наступать по ней нельзя. А где взять фураж для лошадей? Как полки собрать за такие малые сроки? Питание солдатам обрести, амуницию?.. Никак не можно сие за один месяц…»

От генерала к царю и от царя к генералу последовали реляции и письма, наполненные примерно таким смыслом:

Ш.: Пять тысяч солдат у нас всей-то конницы, а у Карла…

П.: Иди вперед! Поспешай навстречу Карлу!

Ш.: Продвинулись на сто двадцать верст вглубь к неприятелю, врезались, как нож в масло, – а холод, болезни, кормов нет, кругом чужие.

П.: Не пристало русским солдатам страх иметь!

Ш.: Разведка донесла: у Карла около 30 тысяч армия… Не можно ввязываться в бой, отступать надо к Нарве. А главное: больных зело много, холодно, люди на улице, в избы нас не пускают. И ротмистры многие больны.

П.: Страх за свою персону имеешь, генерал? Без моего приказа отступать вздумал?

Ш.: Я оттуда не из боязни ушел, а для лучшей целости… И себя остеречь.

П.: Не сметь отступать!

Что было делать? Федору Головину Шереметев писал: «Пришел назад… Только тут стоять никакими мерами нельзя… вода колодезная безмерно худа, люди от нее болят, поселения никакого нет, всё сожжено, дров нет, кормов конских нет».

Разведка приносила худые вести: Карл стремительно продвигается вперед, приближается к Нарве. Петр недоволен Шереметевым – и командующим назначает австрийского генерала, послав такой указ: «Приказал я ведать над войски и над вами фон Крою; изволь сие ведать и по тому чинить, как написано в статьях у него, за моею рукою, и сему поверь».

Шереметев побледнел, прочтя указ, – царь выказывал ему недоверие, иностранного генерала ставил над ним! Долго сидел, плотно сжав губы и сдвинув брови, но вынужден был подчиниться…

Началась та злосчастная Нарва (первая!), в ночь на 19 ноября 1700 года.

Ветер срывал с домов крыши, дождь и снег, небо словно сбесилось, земля окоченела.

Погода такая, что хороший хозяин собаку на двор не выпустит, не то что баталии разыгрывать. Но Карл, мнивший себя непобедимым, именно в эту ночь повел наступление.

На той стороне – Нарва и шведы, на этой – русские и крепость Иван-город, сооруженная Иваном Грозным, а посредине – река Нарова.

Собирались армии, уплотнялись солдатские полки.

А в небе сгущались облака, черневшие незимней синевой.

Раздались команды – и солдаты двинулись навстречу друг другу.

Калмыки, русские с громкими криками и улюлюканьем, подбадривая себя, воткнув шпоры в лошадиные бока, помчались на шведов.

Шведы же бесшумно и уверенно, плотной массой, двигались вперед.

Неприятели сблизились, когда вдруг из темных туч посыпался бешеный снег, подобный граду. Не стало видно ничего, серо-белое месиво залепляло глаза и делало невидимыми, неотличимыми русских и шведов, пеших и конников, татар и казаков. Не распознать ни своих, ни чужих.

Шереметев перестал что-либо видеть, почти потерял управление.

Полковник Михаил Шереметев, командовавший бомбардирами, стрелял, не видя цели, артиллерия его била наугад, бомбы шлепались в воду, в снег, сметая своих и чужих.

Фон Крой расставил солдат по одному, цепью, по всему фронту. Шведы их мигом прорвали, и тогда солдаты стали бить своих офицеров с криками: «Немцы нам изменили!» Генерал чертыхнулся: «Пусть сам черт дерется с такими солдатами!» – и сдался в плен шведам.

Началась паника. – Назад! Нас окружили! – закричали со всех сторон, и пехота побежала к мосту…

Раздался грохот! В снежной пыли, в мокрой сумасшедшей белизне рухнул мост, и сотни людей оказались в воде… «От страха и ужаса много людей потонуло в реке Нарове», – писал современник.

Шереметев напрягал зрение, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в снежном месиве, но только шум, крики, вопли… Повернув коня к реке, скомандовал драгунам:

– Через реку вплавь! – и бросился в воду.

Ледяное крошево охватило его, сковав ноги. И только конь, его верный конь, раздвигая мордой ледяную кашу, плыл, вытянув шею. Следом раздались голоса, конское ржание: копошились люди, коченели лошади, ничего не было видно в кромешной тьме и снеге, падали бомбы, всё кипело и грохотало. Казалось, это предел возможного, но тут произошло совсем неожиданное – ударил гром! Зимний гром – злая примета… Или то был особый знак? Вновь подал голос новый век? И тут же дворянская конница, собранная Шереметевым немалыми усилиями, побежала – командующий был опозорен!