Долгий путь в лабиринте - [14]

— Тем более левым, — подтвердил Лелека, улыбаясь.

— И Александрович знал об этом?

— Он все знал.

— На кого же ты работаешь, Константин, чей хлеб ешь, как дошел до жизни такой?

— На себя работаю. — Лелека гордо выпрямился. — На себя, чтобы ты знал, Черный, только на самого себя, и ни на кого другого!

— Трудно приходится?

— В моей жизни легкого никогда не встречалось. Все в трудах и заботах.

— Так иди ко мне.

— Хватил! — Лелека презрительно скривил губы.

Но вот изменилось выражение его лица. Будто родилась новая мысль. Он испытующе оглядел собеседника, будто боролся с какими-то сомнениями. И вдруг спросил:

— А денег у тебя много, Черный?

Полковник запахнул китель, неопределенно повел плечом. Вопрос его насторожил.

— Да я не о том, — рассмеялся Лелека. — Твоих капиталов мне не требуется. Тут другое дело. Сам-то желаешь заработать, скажем, полпудика…

— Полпудика чего?

— Золота и камешков. Да, полпудика будет. Может, и больше. Ну, желаешь?

Долго тянулась пауза. Полковник молчал.

— Уж больно ты щедр, Константин, — наконец проговорил он. — А с чего щедрость — не пойму. Таким я тебя не знал. Не темнишь?

— С тобой всегда был честен.

— Был. А теперь?

— И теперь, Черный. Оттого щедрый, что один не дотянусь до того клада. Партнер нужен. Надежный компаньон, которому можно во всем довериться. И вдруг тебя встретил. На счастье, думаю. На наше с тобой счастье. Теперь понимаешь?

— Это уже интересно.

— Условие: все, что возьмем, поровну, до последнего гроша, честно, по-братски.

— Идет!

— Поверь, Черный, дело стоит того, — продолжал Лелека, все больше волнуясь. — Но мне нужно твое слово.

— Даю! — Полковник приложил ладонь к сердцу.

Тогда Лелека рассказал о конфискованных чекистами золоте и драгоценностях.

— Так вывезли же их! — воскликнул Черный. — Тютю камешки вместе с твоими чекистами! Исчезли, не оставив следа. Ищи теперь ветра в поле.

— Вот и я говорю, что надо искать, — спокойно заметил Лелека. — Ну-ка, давай разберемся. Что нам известно? Знаем, кто унес ценности, куда с ними направляется. Знаем, эти двое только ночами будут идти: не рискнут по степи в светлое время, не дураки.

— Так с мешком и поперли? В мешке серебра, говоришь, пуда три? И портфель — на полтора пуда?

— Все точно.

— А мне не верится. На липу смахивает. Сам подумай: дотащат ли? Разве что лошадь у них.

— Лошади нет.

— Как же тогда?

— Мешок, конечно, бросили или, скорее всего, запрятали. Ну, а портфель… Не думаю, чтобы выпустили его из: рук. Не могли оставить золото и камни — на этот счет пришел приказ Мартына Лациса. Портфель должен быть с ними. Черный.

— Да куда же они с таким грузом! — упрямо твердил полковник. — Степь нашпигована бандами и отрядами. Жди засаду на каждом кургане.

— Я знаю.

— Вот и они знают не хуже нас с тобой, эти твои «дружки». Не выставляй их глупцами.

— Хорошо, пусть так! — Лелека повысил голос, рубанул ладонью по колену. — Пусть по-твоему: спрятали клад! Но председателя ЧК и девицу можно достать? Добудь их, прижми, как ты умеешь, они и расколются, заговорят. Ты же здорово это делаешь, Черный!

Лелека видел: его доводы начинают действовать. Он и сам распалился, хоть сейчас был готов пуститься в преследование Шагина и Саши.

Полковник встал и принялся застегивать китель.

— Ладно, — сказал он. — Ладно, Костя, попытка не пытка… Пойдешь со мной?

— Конечно! И не будем терять времени. Каждый час на вес золота. — Лелека улыбнулся собственной остроте. — Поднимай людей, вели седлать… Стой! О ценностях и нашем уговоре — ни единой душе.

Черный кивнул. Сделав знак приятелю подождать в комнате, он вышел.

— Белявского ко мне пришли, — успел крикнуть вдогонку Лелека.

Вскоре дверь вновь отворилась. Вошел хозяин дома, ласково улыбнулся гостю.

Лелека тотчас уловил перемену в поведении Белявского.

— Вот что, — сказал он. — Терпение мое истощилось, жду две минуты!

— Конечно, конечно, — заторопился Белявский. Косясь на дверь, вытащил из кармана пакетик, — Как видите, я все приготовил. Извольте!

В пакете оказался литой золотой браслет, брошь с крупным алмазом и алмазные серьги.

Это были великолепные вещи, очень дорогие, и у Лелеки дрогнуло сердце. Но он ничем не выдал волнения, Небрежно оглядев драгоценности, опустил их в пакет, бросил на стол.

— Что такое? — прошептал врач.

— Выходит, расщедрился пан Белявский, — усмехнулся Лелека. — Отвалил, чего не жаль…

— Ровно треть, как мы и условились, — заторопился хозяин дома, пытаясь вложить пакет в руки собеседнику. — Клянусь Господом Богом, что я…

Лелека пренебрежительно дернул плечом, но пакет все же взял и спрятал в карман.

— Не о том речь. Верю, что не обманываете. Дело в другом. Видите ли, обстановка изменилась, и теперь одной трети базыкинских ценностей мне уже недостаточно. Урок вам, Белявский. Впредь будете знать, к чему приводит медлительность при расчетах с партнером. И обманывать тоже поостережетесь на дальнейшее.

По лицу Белявского прошла судорога.

— Чего же вы хотите? — простонал он.

Лелека наклонился над креслом, в котором лежал побледневший собеседник.

— Ровно половину! И учтите: я знаю, что именно оставил вам на хранение Харитон Базыкин.

Худой, с длинным костистым лицом, узкоплечий и сутулый, Лелека насмешливо глядел на Станислава Белявского.