Долгий '68: Радикальный протест и его враги - [13]
В конце 1960-х в США оживился и интерес к Сартру. В основном это было вызвано тем, что активисты организации «Власть черным» читали его предисловие к работе Франца Фанона «Проклятьем заклейменные». Эта книга, в свою очередь, сама была плодом сложного транснационального обмена. Фанон родился на Мартинике, образование получил во Франции, а книгу написал во время обучения алжирских активистов в Тунисе. На его представления о расе отчасти повлияли работы Честера Хаймса — афроамериканца, который жил в Париже и писал крутые детективы о жизни в Нью-Йорке.
Как уже отмечалось во введении, в этой книге рассказывается о западных демократических государствах и о «долгом 68-м», который тянется с начала 1960-х до неопределенной точки в 1970-х. Впрочем, у этой работы нет даже нечетких рамок. Изучая 68-й, нельзя игнорировать события конца 1990-х, когда некоторые бывшие активисты — Йошка Фишер, Билл Клинтон, Джек Стро — взошли на вершины власти. Если говорить о географии, то очень трудно отделить Западную Европу и Америку от остального мира. Даже Китай оказывал влияние на западный 68-й. У маоистов на Западе могло быть довольно абстрактное представление о «культурной революции», но британские чиновники напрямую сталкивались с ее последствиями в Гонконге и прилегающих к нему Новых территориях>89.
Последнее и, возможно, самое важное — я считаю, что 68-й невозможно изучать в отрыве от того, что называется «общей политической историей» (mainstream political history). Некоторые «люди 68-го» игнорировали конвенциональную политику, зачастую сводя ее к поверхностным абстракциям вроде «фашизма», «империализма», «власти». По словам Колина Крауча, позиция его однокурсников, считавших, что захват британского университета есть законный акт несогласия с американской внешней политикой, объяснялась простым обстоятельством: «Для крайне левых не существовало отдельных "властей", была лишь одна нерасчлененная и монолитная "власть"»>90.
Но, как бы того ни хотелось противоборствующим сторонам, четкого разделения никогда не существовало. Радикализм конца 1960-х зачастую оказывался результатом реформаторских настроений начала десятилетия. Позднее, в 1970-е, он иногда снова возвращался в более спокойное русло — как в политических, так и в трудовых отношениях. Причем я отнюдь не считаю, что «люди 68-го» кому-то продались или стали жертвами манипуляций со стороны системы. По-моему, долгосрочное значение 68-го обусловлено именно тем, что он теснейшим образом взаимодействовал с «большой» политикой.
Глава 2
Поколение 68-го
Мы — представители поколения, выросшего в относительном комфорте, ныне обосновавшегося в университетах и с тревогой взирающего на мир, который достанется нам в наследство.
Порт-Гуронская декларация организации «Студенты за демократическое общество», 1962 год
Поколение. Я навсегда поклялся больше не произносить это слово… Не хочу быть частью того сгустка разочарования и кумовства, который начал ощущать собственную самобытность только в массовом предательстве, принесенном зрелостью.
Ги Хокенгхейм, активист 68-го, критикуя своих современников в 1986 году1
Это они [матери] виноваты в том, что их дети выросли такими ужасными.
Нэнси Митфорд во время студенческих беспорядков в Париже, 12 мая 1968 года2
Члены организации «Студенты за демократическое общество», Индиана, сентябрь 1964 года
Термин «поколение» часто использовали на протяжении «долгого 68-го». Джек Вайнберг, участвуя в студенческой демонстрации в Беркли в 1964 году, скандировал: «Не доверяй никому старше тридцати». Тот факт, что политическое возмущение зачастую вспыхивает именно в те моменты, когда двадцатилетние начинают составлять заметную часть населения, а фоном этого недовольства служит распространение образования и «молодежной культуры», представляется крайне важным. Но все же его подлинное значение гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. На уникальную поколенческую идентичность начинали претендовать уже те, кто родился во время Второй мировой войны или даже до ее начала. Том Хайден, который составил Порт-Гуронскую декларацию (см. главу 4), родился в 1939 году, а Джек Вайнберг — в 1940-м. Кстати, последний из них в 1964 году в Беркли на самом деле критиковал «старых левых», а не старшее поколение как таковое.
В 1960-е нередко бывало так, что «поколенческая пропасть» в политике разделяла близких по возрасту людей. Майкл Харрингтон, американский социалист и общественный обозреватель, участвуя в конференции, на которой была принята Порт-Гуронская декларация, поссорился там с младшими товарищами, в частности, с Хайденом. Позже он извинился за «истерику среднего возраста», добавив, что в критике в свой адрес усмотрел «эдиповы наскоки на фигуру отца». Между тем в момент этой ссоры Харрингтону было всего тридцать четыре года
