Долгие раздумья - [6]

— Нет, во всяком случае, мне нужно не такое утешение… Но я вернулась домой… менее всего из-за тебя, Феликс.

Было большой ошибкой посмотреть ему в глаза, он ухватился за этот взгляд так, словно тот был чем-то материальным.

— Дикси, разве я тоже похож на злого призрака из прошлого?

Кровь так быстро заструилась у нее по сосудам, что, казалось, вот-вот вскипит и прожжет хрупкие стенки.

— Зачем ты так говоришь? — тихо спросила Дикси.

— По-моему, ты ненавидела меня слишком сильно.

Нет, на призрака он явно не похож, на бесплотного призрака, во всяком случае: слишком уж волнует меня, с неудовольствием подумала Дикси.

— А что мне оставалось делать? — спросила она. — В моем-то положении?

— Прости, я действительно ничего не мог сделать, чтобы изменить его. Ты должна была действовать сама. Ты так и поступила. Но неужели горькое чувство обиды, черное презрение способны так долго жить в душе? Ты все еще продолжаешь ненавидеть меня?

Дикси показалось, что его слова, минуя мозг, проникают ей в самое сердце. Она попалась в собственную ловушку, из которой выбраться можно, только замолчав. Или, на худой конец, переведя разговор в другое русло. Но Дикси ни один из вариантов не устраивал.

— Разве это для тебя что-нибудь значит? — спросила она, чувствуя, что увязает в западне все глубже.

— Да, очень многое.

— Почему?

Никогда за последние шесть лет Дикси не была более уязвима, чем теперь.

— Ты зря считала меня своим врагом. Ненависть ослепляла тебя. Насколько мог, я был твоим другом.

— Неужели? — пропела она, растягивая слово и удивленно глядя на Феликса. — Ты, как все, использовал меня в отношениях с Максимилианом.

— Я никогда не затевал грязных игр!

— Но и не ушел от Максимилиана!

— Как ты сама сказала, это ничего не изменило бы. Максимилиан нашел бы кого-нибудь, кто заставил бы тебя страдать ему на радость.

По правде говоря, Дикси мало в чем могла обвинить Феликса. Даже во время памятных воскресных обедов он всего лишь развлекал семью Харленд беседой и переводил разговор на другие темы, только бы отвлечь от Дикси внимание и чтобы град насмешек пал на другую голову. Девочкой Дикси мечтала о защите со стороны Феликса, а повзрослев и поумнев, поняла тщетность надежд.

Разум говорил Дикси о правоте Феликса, но проснувшееся детское упрямство пробуждало к жизни затаенные и, как думалось, давно забытые обиды.

— Спасибо, что интересуешься моими чувствами, — сказала она, стараясь быть справедливой к нему. — Если хочешь знать, я больше не испытываю ненависти к тебе. И ты вовсе не привидение из прошлого.

— Вот и славно!

Если Феликс и был привидением, то очень добрым и покладистым. Во всяком случае, именно такого сценария он придерживался. Дикси отметила про себя, каким искренним он выглядит. Во всем, связанном с Феликсом, она уже не могла быть уверенной на сто процентов. Хотя ей никак не удавалось избавиться от ощущения, что все его чувства направлены на нее и подчинены единственной цели — лучше разобраться в ней, Дикси.

Но тут как раз тропинка подвела их к пруду.

Какое облегчение! Можно больше не продолжать разговор, который с каждой минутой грозил вылиться в самый настоящий флирт. Дикси присела на каменный блок — одну из крупных грубо обработанных глыб, из которых устроили бордюр искусственной заводи. Она опустила руку в воду и спугнула стайку декоративных рыбок, бросившихся от движения ее пальцев врассыпную. Чешуйки брызнули всеми цветами радуги.

Как красиво! — подумала Дикси. Маленькие прекрасные узницы… Самый лучший корм, воду чистят раз в неделю… Их несвобода, пожалуй, совсем не обременительна. Безмозглые рыбы, минутная прихоть хозяина, заброшенная и забытая. Однако вот ведь: босс давно забыл про них, но за прудом старательно ухаживают. Каждому узнику, даже самому заброшенному, в этом доме полагается специальный тюремщик и самый лучший корм…

Все окружающее волновало Дикси, она так и не сумела порвать эмоциональную связь с домом, потому и вернулась, наверное, надеясь на… Надеясь на что?

— Я рад, что ты вернулась.

Мягкая интонация, с которой Феликс вторгся в ее размышления, сделала замечание очень личным, почти интимным.

Дикси привычно ожесточилась на проявление теплоты. Ее жизненный опыт подсказывал: чем шире откроешь человеку душу, тем скорее и горше последует разочарование. Но как полно чувствует она его присутствие… Феликс любуется грациозной женщиной, присевшей на грубый валун, и не скрывает восхищения. Сказать по правде, в том, как Дикси провела рукой по воде, как склонила голову набок, как прямо держит спину и откидывает назад свои чудесные волосы, было решительно больше кокетства, чем вражды.

— Я только выполнила свой долг. И… — Дикси не отрывала взгляда от косячка рыбок, резвящихся в пруду. Похороны… похороны сделали смерть Максимилиана реальной. Гроб… могила… прах к праху… земля к земле… У него нет больше возможности причинить мне боль. И тебе не позволю поступать со мной, как Максимилиан Харленд! — добавила она то ли решительно, то ли упрямо.

— Я видел, сестры и мать так и не подошли к тебе ни разу. Думаешь, что-то изменится? — спросил Феликс, стараясь, впрочем, говорить как можно мягче.