Долгие ночи - [17]

— Думаю, что Арзу так никогда и не женится.

— Почему? Разве ему не нужна жена?

— Чора мне рассказывал как-то, что Арзу доволен тем, что у меня есть сыновья, которые продолжат наш род. Ему же семья станет лишь помехой. Он дал клятву…

— Клятву? — Айза подняла на мужа испуганные глаза.

— Да. Всю жизнь бороться за свободу народа.

— Аллах, опять война! — воскликнула она со слезами в голосе.-

Хоть бы о детях подумали!

— Мы и думаем о них. — Он вдруг разозлился. — И не твое это дело! Лучше приляг, отдохни. — Али отвернулся и вскоре задремал.

* * *

Али решил вернуться домой пораньше.

— Завтра к обеду закончим, — сказал он жене. — Собирайся. В голосе мужа Айза почувствовала нотки беспокойства и, зная его натуру, внутренним чутьем уловила, что оно вызвано заботой о ней. Айза не умела притворяться, а тем более скрывать свою радость.

— Я не очень устала.

— Нет, пойдем. Возможно, Арзу уже приехал.

Али редко отпускал старшего брата одного, старался всегда быть с ним. Но сегодня Арзу уехал в Шали с Маккалом, и Али беспокоился: власти недолюбливают Арзу, а в некоторых аулах на него косятся богачи. Нет, он обязан быть рядом с братом, кто знает, где может подстеречь его беда.

Как и предчувствовал Али, Арзу дома не оказалось. Тревога все сильнее овладевала им. Он несколько раз обошел двор, осмотрел огород, заглянул в сарай, снова вернулся в дом. Айза, занятая приготовлением ужина, не обращала на него внимания, и он, не найдя, к чему бы приложить руки, решил навестить Чору.

— Пожалуй, схожу к Чоре, приглашу его на ужин, — сказал Али, обернувшись с порога.

— Возвращайся скорее, — предупредила Айза. — Ужин скоро будет готов.

Выйдя на улицу, Али немного успокоился. Солнце давно зашло, и его последние лучи тускло догорали на западе. С гор повеяло прохладой. Вечерний воздух наполняли привычные звуки аула.

Слышался людской говор, блеянье овец, мычанье коров, кто-то кого-то звал, лаяли собаки, носилась шумная ватага мальчишек.

— Продай мне свой участок, зачем он тебе? — услышал вдруг Али чей-то голос во дворе своего соседа Васала и остановился. "Да ведь это юртда[15]… Зачем он здесь?" — удивился Али.

— Не могу, — ответил Васал. — Земля мне и самому нужна. — Что ты с ней будешь делать?

— То, что все люди делают.

— Люди заботятся о ней, пашут, сеют, а твой участок весь бурьяном зарос.

— Я засею.

— Чем? — не отставал Иса. — Надеешься, Аллах поможет?

— Как-нибудь… — обреченно выговорил Васал.

— Да у тебя не то что быка, даже кошки нет, а говоришь

"как-нибудь…"

— Люди помогут.

— Можно подумать, людям других забот мало.

— Нет. Не могу продать.

— Подумай, я дам за него полный мешок кукурузы.

— Пойми, дети мои должны жить. Им нельзя без своей земли. А люди не помогут, что ж… Если в прошлом году не пахал, то и в этом году тоже ничего страшного не случится.

— Тогда верни долг!

— Долг? — голос Васала прозвучал растерянно.

— Да, за тобой мешок кукурузы.

— Мы же договорились, я осенью верну…

— Я не намерен ждать. Или верни долг сейчас, или делай, как хочу я. Одно из двух.

— Ради Бога, Иса! Потерпи до осени! Чем я буду кормить детей?

Они умрут с голоду!

— Может быть, ты мне прикажешь заботиться о них? Не можешь сам прокормить семью, не плоди детей, как поросят.

Встревоженный Али решил зайти во двор к соседу. Заметив его, Иса поспешил удалиться.

— Ассалам алейкум! Добрый вечер, Васал!

— Ва алейкум салам! Вечер добрый и тебе, Али, — ответил Васал, протягивая искалеченную руку.

— Как чувствует себя Мархет, лучше ей?

— Все так же, — Васал тяжело вздохнул. Чувствовалось, разговор со старшиной выбил его из колеи. — Ты рано вернулся сегодня.

Закончил пахать?

— Завтра к обеду, думаю, управлюсь.

— Почему так долго? Твой участок и за день можно вспахать.

— На такой паре не разгонишься.

— Чей второй бык?

— Чоры.

Васал помолчал немного.

— Не знаю, Али, как мне быть. Замучил меня Иса. Все уговаривает, чтобы продал я ему свой участок. Упрекает, что уже который год не пашу землю. Правду говорит, а ни к Хорте, ни к Шахби не могу обратиться. Они словно сговорились с Исой сжить меня с земли.

— Не горюй, Васал, — Али похлопал соседа по плечу, — успокойся.

С твоим участком что-нибудь придумаем. Бог поможет, да и люди не оставят в беде.

— Мархет о тебе спрашивала, — беспомощно проговорил Васал. Ему стало стыдно за минутную слабость. Но что делать, бедность угнетала, приводила в отчаяние. — Зайди к ней, а я постою на воздухе, — сказал он, видя, что Али нерешительно топчется у дверей.

В передней было темно. Али толкнул другую дверь и неслышно переступил порог.

В доме было сумрачно; единственное окно, от времени перекосившееся на бок, еле пропускало отблески вечера. Али не однажды бывал у соседа, но только сейчас по-настоящему ощутил всю бедность, всю убогость этого дома. Здесь не было ничего, что могло бы порадовать глаз.

"Аллах, чем они провинились перед тобой? — невольно подумал он. — Помоги им".

— Кто там? — послышался слабый голос.

— Это я, — ответил Али, осторожно продвигаясь ближе к окну, у которого на глиняных нарах лежала Мархет.

— Али…

— Как себя чувствуешь? Тебе не лучше? — Али опустился на скамейку у изголовья больной.

На мертвенно-бледном лице Мархет мелькнуло что-то похожее на улыбку.