Долгие каникулы в Одессе - [28]

В исступлении бью кулаками по его лицу, но всё бесполезно. Похоже клиент в отключке и держится за ворот чисто рефлекторно. Сцуко! Он же сейчас упадёт сам и меня уронит! Уже почти падая, упираюсь руками в свои же колени и делаю отчаянный рывок вверх. Слышится треск ткани мой воротник остаётся в руках упавшего босяка, а я начинаю выпрямляться и при этом чувствую себя как ныряльщик во время всплытия с большой глубины.

Перед глазами мелькают жёлтые искорки и расплываются красные круги, отчаянно не хватает воздуха, а кровь шумит и отдаётся в ушах гулкими толчками. Но на меня уже наваливается ещё один вражина. Во, дурак-то! Нет чтоб меня ударить, пнуть или толкнуть на худой конец, так он пытается меня сверху придавить! Мне и делать-то почти ничего не приходится.

Хватаю его за руку и обнимаю её как удав обнимает свою жертву, впечатываю свою шею ему в подмышку и приседаю к нему же под ноги. И даже за бедро его как следует ухватить не успеваю, а он уже летит через меня вверх ногами. Классическая «мельница». Он же думал, что я вверх рваться стану, а у меня уже никаких сил куда-то рваться не осталось.

Мне бы сейчас упасть куда-нибудь под кустик, да сдохнуть там по-тихому, вот только чтоб никто не мешался. Но увы, рефлексировать мне тоже некогда вскакиваю и вижу стоящего на четвереньках ошеломлённого «борца». Ни секунды не раздумывая делаю шаг в его сторону и по футбольному пробиваю «пенальти» в голову. Неспортивно? Так и покалечить можно?

А мне вот сейчас плевать! Меня тут за десять дней уже в третий раз убить пытаются и мне ничуть своих оппонентов не жалко. Хорошо попал по челюсти, мне даже хруст послышался. Надеюсь, что он теперь не скоро очнётся. Однако не все дела окончены, ещё один враг где-то кружит. Я с хриплым полу-вздохом полу-бульканьем с трудом распрямляю спину и хищным взглядом оглядываю побоище.

Ха! А результат-то даже лучше, чем я мог мечтать. Но где же мой последний оппонент? А! Вижу! Но что-то он не торопится ко мне, засцал что ли? Ну, я его понимаю, только что на твоих глазах всю твою гоп-компанию положили, тут поневоле задёргаешься. Но и у меня нет сил продолжать драку. Однако мне ничья не нужна, только победа! Ссышь меня? На этом и сыграю!

— Так это ты моих друзей хотел отбуцкать? Это ты мою Соню тощей тюлькой называл и хотел своим бандюгам на ночь отдать? Меня, Мишу-Лапу на дешёвый гоп-стоп взять решил?

С каждым словом я делаю маленький шажок в сторону гопника и вскоре подхожу к нему вплотную. Тот стоит ни жив ни мёртв и смотрит на меня выпученными глазами. Ну так понятно, прёт на тебя этакое чудище, хрипит-завывает, а дружков твоих только что на твоих глазах то ли убил то ли покалечил. Поневоле замрёшь тут.

— Чего молчишь, язык проглотил?

— Это не я! Я просто мимо шёл! Я говорил, что вас трогать не надо это всё Гриня с Миколой, это они над вами пошутить захотели!

— Пошутить? Нюхай, чем ваши шутки пахнут!

Я сую под нос отшатнувшегося гопника свой кулак. Ну, нифига себе! А чего это он такой... весь окровавленный? Будто я им кровь в ведре мешал. Я взглянул на вторую руку, ну надо же! И где же это я так извазюкаться-то успел? Пипец рубашке, не отстирается теперь.

— Слушай сюда внимательно! И не говори, что не слышал, это я тебе говорю, Миша-Лапа с Молдаванки! Отрада теперь моя, если кого из ваших здесь увижу — тут и прикопаю. Ты меня понял?

— Д-да!

— За испорченную рубаху мне откуп занесёте, это понятно?

— Д-да!

— Всё, свободен!

Слегка толкаю гопника в живот и тот откачнувшись вдруг громко портит воздух. А на штанах расплывается большое мокрое пятно. Однако нехило я его запугал, он и в натуре описался!

Гляжу на скульптурную группу «Три соляных столпа» и печально качаю головой.

— Арик, Додик, отомрите уже! Только корзиночку на радостях не разорвите. Соня, душа моя, тоже очнись. Понимаю, красиво вокруг, но некогда нам сейчас морскими пейзажами любоваться. Собирай быстро продукты, дома покушаешь, нам пора! А я пока ополоснусь чуток, чёта замарался слегка.

А потом мы идём домой. Ну, как идём? Быстро идём, очень быстро идём... бежим, в общем! Меня подгоняет чувство опасности, а вдруг «наши» уркаганы очухались и своим дружкам нас уже заложили. Или где-нибудь в окрестностях пляжа бродит ещё одна подобная банда? Это тормозу на пляже я мог втирать про Мишу-Лапу с Молдаванки, а на самом-то деле я здесь никто и звать меня никак. И с этим тоже теперь что-то надо делать! Уже у самой подворотни я останавливаю свою компанию и строго-настрого наказываю никому и ничего не рассказывать.

— А то фиг нам, а не походы на пляж. Понятно?

Три китайских болванчика дружно и часто-часто кивают головами. Что-то они у меня к вечеру какие-то молчаливые стали. На пляж летели, так трещали без умолку, а на обратном пути ни словечка, ни писка. А всё дело в животворном морском воздухе, благодатно влияющем на неокрепшие детские организмы!

— Сонечка, дай мою простынку, сверху накину чтоб порванную рубашку прикрыть, а продукты к себе забери не по карманам же мне их распихивать!

Накрываю плечи простынкой, быстро пересекаю пустынный двор и поднимаюсь в квартиру. На моё счастье мама в комнате что-то шьёт на машинке и в ванную удаётся проскользнуть незамеченным. Скидываю рубашку, запихиваю её в самый низ корзинки с грязным бельём и тщательно моюсь с мылом под холодным душем. Болезненно сморщившись печально рассматриваю сбитые в кровь костяшки кулаков и с некоторым недоумением, чуть видимую в зеркале бледно-розовую полосу на горле. Нифигасе! Это ещё что за дела? На шее такая отметина у меня могла бы остаться, когда порвал ворот рубашки, но на горле-то откуда? Так и не определив причины её непонятного появления устало бреду в свою спальню.